Гибриды

Кармен молча посмотрела в глаза Александру, которому от пронизывающего её взгляда сделалось не по себе, и произнесла:

– Ладно, покажу. Всё равно ты никому ничего не расскажешь, ни о нём, ни, тем более, обо мне. Только не бойся!

Выйдя из избушки, она пронзительно засвистела, потом, зайдя внутрь и садясь за стол, произнесла:

– Скоро должен явиться!

Ожидание прошло в полном молчании. Внезапно забеспокоился Лесун, поглядывая на дверь. Послышался скрип снега под тяжёлыми шагами.

– Входи, Герасим! – крикнула Кармен.

На всю пяту со скрипом распахнулась дверь, и в её тесный проём начало входить огромное волосатое существо, сразу заполняя тесное пространство избушки, внося с собой запах леса и чего-то дикого, что волнами исходило от него. Лесун с радостным визгом бросился на грудь пришельцу.

Александр с настороженным испугом смотрел на косматое чудище, упирающееся в потолок огромной волосатой головой с низким лбом, под которым в глазницах сверкали красноватым отблеском в полутьме избушки его глубоко запавшие глаза. Приплюснутый нос с раздувающимися ноздрями, широкий рот с выступающими клыками и большие ушные раковины, прижатые к голове, дополняли портрет лесного великана. Широкая грудь и огромные мускулистые руки, которые едва не доставали до колен колоннообразных кривоватых ног, свидетельствовали об огромной физической силе великана. Всё тело лесного монстра покрывала чёрная с серебристым отливом шерсть.Повязка из шкуры мехом наружу закрывала бёдра.

Кармен с улыбкой повернулась к Александру:

– Что хотел, то и получил. Доволен? Ладно, не бойся, он не тронет. Его зовут Герасим – ну как у Тургенева.

– А ты садись, – сказала она вошедшему лесному существу.

– Сейчас кормить буду. По-видимому, как и Лесун, ты не голоден, наверное, охота у тебя была удачной, но всё же поешь горячего…

Лесной великан, издав какой-то горловой звук, уселся на пол и, осмысленно и внимательно смотря на Александра, начал объедать огромный на кости кусок мяса, вынутый хозяйкой из чугуна.

– На, съешь и хлебушка, – Кармен ласково протянула лепёшку Герасиму.

Тот, не вставая, протянул руку к столу и осторожно взял лакомство.

– А ты выпей, а то от страха штаны намочишь, – проговорила Кармен, наливая полную кружку медовухи Александру.

Тот не заставил себя упрашивать и с удовольствием выпил терпкий ароматный напиток. Через какое-то время обволакивающий хмель вернул оторопевшему Александру способность рассуждать. Для закрепления результата он налил себе вторую кружку, а, придя в себя, спросил у Кармен, что она имела в виду, когда сказала, что «…он никому ничего не расскажет»:

– Ты что, убить меня хочешь или навсегда здесь жить оставишь?

Кармен, задумавшись, молча смотрела на Александра. Перестал есть и вперил в него взгляд Герасим. Отпустивший было страх вновь начал давить на Александра. Не выдержав, он закричал:

– Что вы на меня так смотрите, что вам от меня надо?!

Крик Александра вывел из задумчивости старуху. Тряхнув головой, она заговорила:

– Ладно, успокойся. Убивать тебя сейчас никто не собирается. Это тогда, когда принёс тебя сюда Герасим, я хотела отправить тебя обратно. Но пожалела на свою голову. А теперь думай, что с тобой делать. Отпустить тебя не могу. Я преступница, да и о нём, – она кивнула в сторону Герасима, – никто ничего не должен знать. А то понаедут сюда всякие, мне житья не дадут, а его словят или, в худшем случае, убьют. Так что, Александр, извини, отпустить тебя я не могу. Убить меня не пытайся. С моей смертью сразу же придёт и твоя. Они, – кивнула она в сторону лесных тварей, – не позволят тебе жить. А убежать от них – пустая затея.

Заворочался и заскулил волк, проявил нетерпение и Герасим.

– Ладно, идите на волю, – разрешила Кармен.

Волк, пригнувшись, толкнул дверь. За ним, согнувшись, вышел и Герасим.

Кармен начинает рассказывать о себе

Кармен, налив себе и Александру в кружки медовухи, промолвила:

– Поднимай и слушай. Не пугайся только, когда узнаешь, кто тебя приютил. А за сделанное – Господь мне судья.

Родом я из интеллигентной семьи. Перед войной окончила медицинские курсы и была направлена работать медсестрой в военный госпиталь в хирургическое отделение. Как-то случилось, что после операции умер высокий чин из НКВД. В ту же ночь всю нашу бригаду забрал «чёрный воронок»…

Были долгие страшные дни и ночи допросов. Обвинив во вредительстве, суд приговорил хирурга к высшей мере наказания, а нас, медсестёр, – к десяти годам лагерей. Холод и голод, каторжная работа на лесоповале укладывали десятками людей в могилу ежедневно. Спас меня от смерти один случай.