Гид

Костя и сейчас с глупой улыбкой удовольствия вспоминал парижские библиотеки, прогулки по городу, парижские кафе, Лувр, Версаль, куда, несмотря на усердные книжные занятия, все же съездил в последний день. Днем – библиотека, а вечерами и в выходные он бродил по

Парижу, понимая, что по Парижу можно только бродить и впитывать читанное, увиденное чужими глазами, присвоенное через эти чужие глаза, проверяя, как оно на самом деле. Но все равно оторваться от прочитанного было невозможно, культура жила здесь в каждом повороте улицы. Разумеется, прежде всего Нотр-Дам, о котором он узнал еще из романа Гюго, а там и у Маяковского: “воют химеры Собора Парижской

Богоматери”, у Мандельштама: “И чем внимательней, твердыня Нотр-Дам, я изучал твои чудовищные ребра…”. Действительно невысокий, с мощными ребрами пилястров. Много туристов, много продавцов сувениров, картин, фотографий, значков, статуэток, фигляров и фокусников, как в старом Париже. Вокруг толпилась молодежь. Если стоять лицом к собору, то по правую руку – статуя самого Карла

Великого. Конечно, Лувр – бесконечный музей, куда несколько столетий назад Д’Артаньян привез алмазные подвески для королевы, потом

“Ротонда”, описанная Эренбургом в “Хулио Хуренито” и в мемуарах, – место встреч всех великих художников ХХ века! Замечательный толстый роденовский Бальзак, стоящий в начале бульвара. А хемингуэевский

Париж, квартира на улице Кардинала Лемуана, кафе Клозери-де-Лила, в котором он писал свои рассказы и которое стало теперь американским кафе – американская музыка, этажерки с книгами американских авторов, портреты президентов. Улица Бальзака, описанные им кварталы, мансарды, пансионы… Конечно, лавки букинистов и торговцев выцветшими эстампами вдоль Сены… И воздух, воздух, аромат

Парижа… Попал Костя даже на демонстрацию против Ле Пена, куда его вытащила Ивонна, позвонив с улицы и сказав, что с 1968 года ничего подобного не было, и он спустился на улицу, где шли, пели, свистели, причем под дождем, парами, парочками, группками – арабы, французы, китайцы, негры. Больше всех веселилась старая француженка на балконе второго этажа с национальным знаменем, время от времени свистевшая так пронзительно, что демонстранты аплодировали ей. По возвращении в

Москву один приятель, разбиравшийся в политике, сказал Косте, что противник Ле Пена сумел удачно выйти на одну прямую с ним, что это была сложная интрига, которая естественно принесла победу, что если бы не это, противнику Ле Пена пришлось бы плохо. Ибо у него было два выхода – либо в тюрьму, либо в президенты. Он попал в президенты.

Костя всегда поражался хитростям политики, но ничего в них не смыслил.

Зато в один из дней, по совету все той же Ивонны, Костя плюнул на экономию и купил билеты на автобусную русскую экскурсию по замкам Луары.

Надо сказать, что там впервые он встретил свою Фроги, однако прошла еще пара лет, и только случайная встреча в московском автобусе привела к возрождению романа, который длился теперь уже более года.

Костя влез в стального цвета экскурсионный автобус, который, по вине гида, ждал совсем на другой улице – через площадь. Слава богу, смутная догадка привела его к этому серо-стальному великану. На его недоумение, принимая деньги за экскурсию и рассаживая всех по местам, гид (с безумно знакомым лицом, которое Костя никак не мог вспомнить или – по закону вытеснения – не хотел вспоминать) пробормотал что-то уж очень родное: мол, он знает, что договорились в другом месте, но так получилось. И пошел к своему креслу – рядом с водителем. Был этот гид подтянут, худощав, невысокого роста, носил джинсовый костюм – куртку и брюки на лямочках, как Карлсон, который живет на крыше. Волосы для большей моложавости были у него подстрижены ежиком, а футболка, когда он через некоторое время снял куртку, – с большим пятном звездно-полосатого флага на спине.

Выглядел он не старше Кости.

Костя оказался рядом с молодой женщиной, лет тридцати, большеротой, улыбчивой, с карими, переходящими в зелень, чуть косыми глазами.

Была она одета в зеленовато-салатовое платье, а сзади на тесемке, падая на спину, висела такая же бледно-салатовая шляпка. Вежливый

Коренев представился, и в ответ она, протянув руку, назвала свое имя:

– Фроги.

На его невольно недоуменный взгляд она улыбнулась застенчиво своим немного лягушечьим ртом и сказала, порозовев щеками:

– Родители, конечно, по-другому назвали. Но я уже большая и могу сама выбирать себе имя. Если хотите, можно просто – Фро. Помните рассказ Платонова? Симпатичная была женщина.

Это было вроде интеллигентского узнавания. Тому ли слою собеседник принадлежит? Костя кивнул, и контакт наладился. Как бы он выдержал эту поездку без нее, он не представлял потом.

Автобус заполняла русская провинция – жены и любовницы “новых русских” в безвкусных платьях или костюмах с подбитыми плечами, украшенные бантами и рюшами, постоянно достававшие из сумочек мобильники. Кроме Кости мужчин из экскурсантов было только четверо – простовато-хитроватые, с налитыми затылками и толстыми щеками.