Гид по чаю и завтрашнему дню

– Моя мама не печет, но она отлично украшает торты. Когда Пилар окончит колледж в следующем мае, мои родители хотят открыть небольшой кондитерский магазин в другой части Майами. Мы с Пилар возьмем на себя управление «Ла Паломой» – это значит «голубь». Я буду руководить сотрудниками и заниматься всей едой. А Пилар возьмет на себя бухгалтерию и остальное.

– Команда победителей. – Он протягивает ко мне палец, но не касается. – Так вот почему кулон в виде голубя. Если все это ждет тебя дома, понятно, почему тяжело быть так далеко.

Я сажусь прямо, касаюсь золотого голубя. Птичка висит прямо под слоями шерстяного шарфа с узором из гепардов.

– Я далеко, и от этого как ножом по сердцу. Но я сама виновата. Я превзошла Флору в тысячу раз.

Он тоже выпрямляется, жуя свой батончик «Кэдбери».

– Полагаю, они отправили тебя сюда на три месяца не просто потому, что ты удрала и не отвечала на сообщения.

– Нет, но однажды печаль победила, и я совсем потеряла голову. Я скучала по Андре, и бабушкина смерть ела меня изнутри. Затем Стефани уехала. Все, что я знала, ускользало из рук, и я хотела показать, что весь этот город принадлежит мне, сделать заявление.

– И как ты это сделала?

– Я бегала часами, пока не иссякли все силы. Я не отвечала на сообщения. В итоге Пилар отследила мой телефон и нашла меня почти в двадцати милях от дома. Я лежала обезвоженная на траве в каком-то парке и кричала в пустоту. Как сумасшедшая.

– Господи, теперь я понимаю, почему они так переживали. Тебя могли ограбить… или еще что похуже.

– Да, – шепчу я. Я впервые рассказала кому-то о той ночи. Поделиться с кем-то воспоминаниями, которые до сих пор стоят у меня перед глазами, когда я запускаю руки в тесто, оказалось лучше, чем я ожидала. Паника от жжения в легких и нехватки кислорода, в горле разрослась пустыня, о которой Флорида и подумать не могла. И Пилар нежно расчесывает мои вымытые волосы, прежде чем разогреть суп.

Я понимаю, что хочу продолжить:

– Видишь ли, моя семья не отправляет любимых через океан, только если это не последняя надежда. Так что, полагаю, именно так можно называть мой билет сюда. Когда abuela приехала в Америку подростком, это, скорее, была особая возможность, которую мои прадедушка и прабабушка не могли упустить – программа обмена от их церкви. Но через несколько лет большинство родственников последовали за ней, теснились в общих домах, пока не нашли работу и не смогли построить свои дома. Мы держимся вместе, и семья для меня все. – Мои глаза затуманиваются. – Так же, как и…

– Так же, как и Майами, – заканчивает за меня он.

– Точно. Ведь там все и началось. – У Ориона звонит телефон. – Ответь. Вдруг это Флора.

Он кивает, прежде чем прочитать сообщение.

– Это не Флора. Это Реми. Помнишь, Джулс говорила про «Твиттер» продюсера? – Я киваю, и он продолжает: – Джейсон Бриггс твитнул что-то о восходящей звезде из маленького городка Винчестер. Но ни слова про «Голдлайн».

Я выпрямляюсь.

– Это просто смешно. Джулс – одна из лучших певиц, которую я когда-либо слышала.

– Да, и иногда сообщения недостаточно. Нужно позвонить ей. – Он набирает ее номер и, когда Джулс берет трубку, включает громкую связь. – Вот же поганое, черт возьми, дерьмо, – говорит Орион.

– Вот эти слова точно подойдут для песни, Ри, – безжизненным тоном отвечает Джулс. – Бриггс даже похвалил «Глиттр». Представляешь, «Глиттр».

– Джулс, это Лайла. Ты и твоя группа были лучшими сегодня на сцене. Я слышала отрывок песни этих «глиттров», и они полный ноль. Мне очень жаль.

– Спасибо, дорогая.

Я продолжаю:

– Значит, студия Бриггса в Лондоне? Я всегда могу испечь для него что-нибудь, ну, знаешь, особенное, со специальным ингредиентом, чтобы он потом из туалета неделю не выходил.

Гармония смеха заполняет безмолвный холм.

– А это жестоко. Мне нравится, – отзывается Реми.

– Мне тоже. Соблазнительная идея, но нет, – говорит Джулс. – Так это и работает. Вся индустрия субъективна, и суть в том, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте. Я просто надену свои взрослые штанишки и выкачу перед этим Джейсоном Бриггсом новые песни. И с сегодняшнего дня я ни от кого не хочу слышать ни слова по поводу моей сиреневой тетрадки.

Мы соглашаемся и заверяем ее в этом, затем прощаемся. Орион снова застает меня разглядывающей ясное черное небо.

– Высматриваешь других парней, названных в честь созвездий?

– Ха, черт возьми, ха, – говорю я, передразнивая его, отчего он весело фыркает. – Мне показалось, я видела падающую звезду, но это был всего лишь самолет. А еще я думала о Джулс и о том, как она не ждет и не надеется, что успех свалится перед ней на сцену. Она так много работает.

– Джулс не из тех, кто полагается на падающую звезду, это точно. Она сама сделает себя звездой.

Я снова смотрю вверх и в сторону.

– Но загадывать желания все равно весело. Если бы это не был самолет, что бы ты загадал?

– Попробовать твою кубинскую еду.

Я искоса на него смотрю.

– Это само собой разумеется.

– Правда? – Он наклоняется, опираясь на один локоть. – Ты так говоришь, но я еще не…