Гид по Лысой Горе

 При этом он дико заржал, как лошадь, привлекая к себе внимание этих самых коза-козлов. После длительного бездействия на Димонов нашло вдруг безудержное веселье, они совершенно не могли устоять на месте, им непременно хотелось подвигаться, побегать и подурачиться.

Навострив уши и заблеяв а капелло на разные голоса, животные-гермафродиты, возглавляемые чёрным козлом, с настороженным видом прошли мимо них, помахивая острыми рогами и потряхивая кудлатыми бородами.

Через несколько метров они остановились, неожиданно развернулись на месте и зачем-то выстроились в ряд, загородив собой  всю дорогу. При этом чёрный козёл оказался в центре.

 Необычное поведение парнокопытных андрогинов сильно позабавило студентов-медиков. Поддразнивая их, Димон-А пропел фальцетом:

- Ой-ой-ой…

А О`Димон дурашливо, как дива-травести, махнул рукой:

- Это ещё что! Вот скоро начнутся визуалы.

- Визуалы? Вау! – обрадовался Димон-А. – Тогда эти козло-козы  точно сейчас превратятся в  суккубов.

- В кого? – не понял О`Димон.

- Ну, или в этих… в  инкубов, - поправил себя Димон-А,  уважительно подняв вверх указательный палец.

- В сатиров, что ли? – догадался О`Димон.

- Ага, - лукаво подтвердил Димон-А.

- Тогда этот чёрный козёл точно сейчас станет дьяволом, - предположил О`Димон, и его тут же снова пробило на ржач, - а-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.

На седьмом «ха» он вдруг осёкся, заметив, что чёрный козёл и все шесть белых коз, выстроившиеся в одну линию и тем самым перегородившие им путь к отступлению, неожиданно встали на дыбы.

Внешне они практически не изменились: рога, копыта и хвосты остались прежними, а вот морды их приобрели какой-то осмысленный вид. В них словно проявились человеческие черты,  отчего они стали ещё более ужасными, как покрытые шерстью лица людей-уродов, выставленные в петербургской кунсткамере.

 При этом самая ужасная морда оказалась у чёрного козла. Выпучив глаза и отведя уши строго перпендикулярно скулам, он так напрягся, словно внутри его что-то распирало со страшной силой.

 

 От неимоверного напряжения неожиданно раскрылись за его спиной два огромных чёрных перепончатых крыла, заставившие потесниться суккубов в стороны.

 Вслед за этим чёрный козёл стал быстро видоизменяться. Торс его враз лишился волосяного покрова,  на груди его неожиданно выросли женские груди, а вместо мохнатого члена поднялся кверху серебристый стержень, обвитый вокруг двумя серебристыми змейками.

 

 Передние ноги с копытами тут же приобрели вид человеческих рук, настолько реальных, что стали видны даже татуировки на них. На правой кисти было наколото слово «запутай», а на левой – «распутай».

Внезапная вспышка света, - и во лбу его загорелась утренняя звезда.  Ещё одна вспышка света, сдвиг, -  и над головой его поднялся зажжённый факел, выросший из темечка.

Чёрный козёл поднял левую руку вверх и двумя перстами показал на небо, вернее, на бледный лик луны, проступивший на синем небосводе. Правую руку он опустил вниз и двумя перстами показал на землю, вернее, вглубь Лысой Горы.

Вероятно, светом луны ему захотелось осветить преисподнюю, а возможно, этот жест означал всем, что сейчас он одной рукой распутает то, что запутала другая.

Неожиданно чёрный козёл  опустил поднятую руку и указал ею на Димонов. В ту же секунду сатиры пришли в движение и двинулись прямо на них.

- Что это? – пятясь назад, испуганно произнёс Димон-А.

- Ясно что, - со знанием дела ответил О`Димон. - Мультики начались.

18. ЛЫБЕДЬ 

 

Майя и Жива между тем миновали шлагбаум, расположенный у входа на гору, прошли мимо оранжевого мусоровоза и свернули к насыпной, утрамбованной щебнем,  дороге, ведущей к гаражному кооперативу.

 Чуть далее над крышами гаражей нависали автомобильные эстакады. Оттуда доносился неимоверный гул. И тем невероятнее было услышать совсем рядом тихое журчание воды.

- Что это? – удивилась Майя.

- Сейчас увидишь, - пообещала ей Жива.

Спустившись ниже по насыпи, Майя заметила в лощине огромный трёхстворчатый бетонный коллектор. Из него по средней створке вытекала  неспешно маленькая речка, больше похожая на широкий ручей.

- Это что, Лыбедь? – округлились глаза Майи.

Жива кивнула ей.

Даже не верилось, что этот ручей мог быть знаменитой речкой, названной так в честь Лыбеди - легендарной сестры трёх братьев-основателей Киева. Но именно здесь она, запрятанная под землю и  закованная в бетонные берега на всём своём протяжении, неожиданно вырывалась на волю.

Этот был единственный участок, где на протяжении полукилометра она протекала в своём естественном русле,  получив от мэрии даже охранную грамоту как памятник природы «Древнее устье реки Лыбедь».

 

Как же всё течёт и меняется в этом мире, подумала Жива. Некогда полноводная, глубокая, с широким устьем, куда заходили из Днепра торговые ладьи,  а рыбаки ловили во множестве разнообразную рыбу,  река эта превратилась в наше время в сточную канаву, а живописные берега её в мусорную свалку.