Гидра (СИ)

Сложно было с ней спорить, особенно сейчас, когда каждый ее нерв был напряжен, она чувствовала тончайшие нити «правды» и «лжи», которые исходили от человека во время разговора и любая моя попытка оправдаться тут же натыкалась на серьезный взгляд Кель.

Войдя в комнату я, наконец, почувствовал приятную дрожь в мышцах. Тепло разлилось по телу и судороги прекратились.

— Можешь переночевать у меня.

— Думаешь, стоит?

— Мне бы очень хотелось.

Но она повела бровями и молча уставилась в окно, которое медленно начало замерзать. На его поверхности выступили причудливые узоры и вскоре полностью закрыли обзор.

— Я наблюдала за тобой на этом суде. Я знаю о чем ты думал.

— Ты читала мои мысли.

— Это было несложно, они буквально впивались в мою голову и не давали прохода для остального. Страх, очень сильный. Ты боялся даже несмотря на полную уверенность в своей невиновности. Где-то в глубине души закралось сомнение и начало пускать свои ростки. Только вот понять источник страха я смогла лишь в самом конце. Эта группа, про которую ты говорил. Она источник твоих страхов.

Присев на ближайшее кресло и поправив бляху на ремне, я посмотрел на нее. Она все еще стояла лицом к замерзшему окну и не поворачивалась.

— Мне бы не хотелось говорить об этом, правда. Это та часть моей жизни, тот отрывок, который я болезненно воспринимаю до сих пор. Пусть останется так как есть.

— Не доверяешь мне.

— Нет-нет, дело вовсе не в этом, просто…я не знаю.

— Ты не хочешь, я чувствую это. Ты напряжен, ладони начали потеть, так всегда происходит, когда волнение захватывает тебя. Так было и сегодня на трибунале, когда Лангард начал говорить. Ты не умеешь врать, Рик и раскусить тебя может даже не самый умелый «идеолог». Может все-таки расскажешь в чем тут дело?

Я потер мокрые ладони и стал думать. Хотя был ли в этом смыл если она все равно узнает о них.

«Ну ладно, Кель, пусть будет по-твоему».

Словно услышав мой безмолвный упрек, она обернулась ко мне и слегка оттянула край губы.

— Я знаком с этим отрядом не понаслышке. Мне приходилось сражаться в его рядах.

— Ты был там? Почему сразу не сказал?

— Думаешь так легко забыть все то, что там произошло? Не-ет, это очень трудно. Я пытался, всеми силами, что наделила меня природа, пытался, но не смог. Воспоминания, они будто прибиты гвоздями к моей памяти и не хотят уходить из нее.

— А разве подобное не должно быть занесено в твое личное дело. Такие вещи обычно не забываются.

Я ухмыльнулся.

— Да, должно быть, но я смог искупить свою вину, чем заслужил полное «стирание» моего присутствия в этом отряде. Нигде, ни в личном деле, ни в записях журнала не упоминается о том, что я там когда-то числился.

— Это все после того инцидента с офицером.

— Да.

— Но за такое не исключают из рядов.

— Он скончался после нашей драки. Меня хотели расстрелять сразу, но командир звена, в котором я воевал, вступился и меня перевели к «штрафникам». Поверь, я лучше умру, чем вернусь туда.

Кель подошла ближе.

— Значит, если бы судья узнал об этом, то…

— …я бы давно уже был там. — добавил я и тут же встал со своего места.

Пройдя немного вглубь комнаты и посмотрев на Кель, которая все это время не спускала с меня глаз, мне вдруг стало одиноко. Еще никогда в жизни я не боялся за свое будущее как сейчас.

— Неужели там все так плохо.

— Туда не попадают просто так. Нужно очень постараться, что бы вместо смерти тебя наделили такой сомнительной привилегией как служба в рядах «штрафников». Нет ничего хуже, чем это. Я знаю это. Я все помню. Ты как-будто становишься другим. Тебе дозволено многое, что нельзя рядовому пилоту, но при этом ты не являешься свободным. В любой момент тебя могут посчитать «израсходованным» и отправить на заслуженную пенсию потратив всего один патрон, поэтому многие кто туда попадают не жалеют ни себя, ни свои машины, ни, тем более, своих противников. Жизнь для них может закончиться в любой момент и это страшнее всего.

Кель легонько прикоснулась к моему плечу и постаралась обнять, но получилось все это слегка неуклюже, ведь голова моя в этот момент была забита совершенно другим, что не смогла не заметить она.

— Ты стал другим, Рик. Это не похоже на тебя.

— Прости… — я попытался оправдаться — все из-за этого суда. Процесс оказался для меня не таким как я ожидал. Более напряженным. Это пройдет. Иногда я слишком сильно переживаю о том, что уже позади. Странная привычка, но ее невозможно искоренить. Это часть меня.

Мне хотелось сказать что-то еще, но слова категорически отказывались складываться в предложения, а мысли, что до этого ровной стеной строились у меня в голове, в этот самый момент разбежались как испуганные собаки.

Я действительно изменился. Незаметно для себя самого.

— Время позднее, надо отдыхать.

Она скинула свою сумку и подошла к кровати. Пробежав пальцами по длинному комбинезону и расстегнув молнию до самого пояса, она за считанные секунды сбросила его на пол, полностью оголив свое тело.

Это прекрасное, почти идеальное тело, стояло неподвижно всего в метре от меня, слегка скрестив ноги и обхватив себя руками.