Гиль<br />(Из истории низового сопротивления в России )

Больших размеров достигло крестьянское движение в Виленской и Смоленской губерниях. В Виленской губернии крестьянское движение получило распространение особенно в трех уездах: Свенцянском, Ошмянском и Дисненском. В Дисненском уезде около 6000 крестьян отказалось от выполнения барщины. Волнения крестьян были ликвидированы в результате применения воинской силы — трех рот Муромского и двух рот Софийского пехотных полков. Как сообщал в рапорте царю флигель-адъютант граф Олсуфьев, 30 человек было арестовано и значительное число крестьян наказано розгами.

Крупные волнения крестьян произошли в конце марта — начале апреля в местечке Ивье Ошмянского уезда Виленской губернии. Крестьяне десяти имений Ошмянского уезда и одного Минской губернии, собравшись на базарной площади, избили палками представителей местной администрации. Вызванные властями войска в составе четырех рот пехоты окружили двухтысячную толпу крестьян, которые, невзирая на это, продолжали упорно отказываться подчиняться. Только в результате массовой порки местным властям удалось привести крестьян к повиновению.

В Ковенской губернии после обнародования «Положений 19 февраля» в 35 имениях крестьяне отказались от исполнения повинностей и были усмирены только посредством военной экзекуции.

В Смоленской губернии крестьянским движением были охвачены все уезды. Наиболее активный характер носили крестьянские выступления в селе Самуйлове, имении князя Голицына (Гжатский уезд).

Значительный размах получили крестьянские волнения и в Черниговской губернии. В Новгород-Северском уезде крестьяне слободы Каменской не только отказались выполнять барщину, но и препятствовали производить работу на помещичьих полях вольнонаемным рабочим. «Пример каменских крестьян, — указывалось в обзоре Министерства внутренних дел, — увлек к беспорядкам 25 селений с населением до 9000 душ».

В Нежинском уезде той же губернии, в селе Безугловке, крестьянские волнения приобрели такую силу, что для подавления их потребовалось три батальона пехоты.

Серьезные волнения происходили также в Пермской губернии среди крестьян и крепостных рабочих.

В апреле-июне, по данным Министерства внутренних дел, движение имело место в 42 губерниях из 43, на которые распространялись «Положения 19 февраля».

Как правило, движение подавлялось вооруженной силой. Значительная часть войск, как указывалось выше, находилась в непрерывном движении, переходя для экзекуции из одних населенных пунктов в другие. Определить количество деревень, в которых волнения были подавлены войсками, также не представляется возможным. Сплошь и рядом то или иное подразделение сажали на крестьянские подводы и направляли по уезду согласно маршруту, данному земским исправником.

Однако сами войска, посылавшиеся на подавление крестьянских волнений, вызывали большую тревогу правительственных кругов. «Появление воинских команд в деревнях, — писал шефу жандармов командир отдельного корпуса внутренней стражи генерал фон дер Лауниц, — сначала всегда производит более или менее сильное впечатление на обывателей, но впоследствии, при продолжительном пребывании одной и той же команды в деревне, крестьяне сближаются с нижними чинами, угощают их, приглашают к содействию при своих работах и приучаются видеть в них расположенных к ним друзей…». Лауниц рекомендовал не задерживать те или иные команды в одной деревне свыше 10 дней, а также размещать солдат изолированно от крестьян.

О ненадежности войск записывает в своем дневнике и Валуев. «Мы опираемся на войско, — отмечал он, — а войско уже рассуждает и находит, что на него опираться не следует».

22. Борьба тюремной общины и бунты старого острога. XIX век

Яркий рассказ Н. М. Ядринцева, теоретика сибирского областничества, о сопротивлении заключенных тюремной администрации. По обвинению в сепаратизме Ядринцев два года провел в Омском остроге, где собрал ценнейшую информацию о жизни тюремной общины XIX века.

Источник: Н. М. Ядринцев «Русская община в тюрьме и ссылке», 1872 г.

Раз возведя крепкое и замкнутое здание своей общины, со всеми ее учреждениями, арестантство, естественно, должно было оградить его от всяких внешних вторжений, от нарушений его порядков и установлений, как и от всякого постороннего вмешательства, чтобы сделать его наиболее прочным и продолжительным, а не временным и мимолетным. Не столько трудно было установить известный порядок, сколько удержать его и защитить от всяких невыгодных для арестантов изменений.