Гиль

Восстание 1440 г. показало противоречия интеграции Смоленской земли в состав Великого княжества Литовского. С одной стороны, великокняжеская власть принимала достаточно разносторонние меры для достижения этой цели. Несмотря на ограничения прав православной знати Литовского княжества по сравнению со знатью католической, смоленские бояре уже в 1440 г. ассоциировали себя не просто с тем или иным великим князем, но с Литовским государством и его представителем — воеводой. С другой стороны, в Смоленске еще была жива память о независимости, и в случае социального конфликта это создавало угрозу для позиций Литвы в этом регионе. Реализоваться такая угроза могла лишь при определенном стечении обстоятельств: «черные люди» и поддержавшие их представители других групп населения продержались несколько месяцев лишь при помощи знакомых им мятежных князей с их военными отрядами, за прочными крепостными стенами и в условиях ощутимой слабости центральной власти, все внимание которой до поры до времени было направлено на удержание великокняжеского престола Казимиром Ягеллоном (об этом говорит хотя бы хронология событий: смольняне восстали 30 марта, Казимир был провозглашен великим князем 29 июня, а литовское войско подошло к Смоленску лишь 14 ноября). Стоило этим условиям измениться, как Смоленск вернулся под власть Литвы, причем, в отличие от других мятежных регионов княжества — Жемайтии и Волыни, центральная власть не шла на уступки восставшим, поскольку их социальный состав был иным.

5. Московское восстание в первый год царствования Ивана IV (1547 год) и другие волнения XVI века

Непосредственным поводом к волнению послужил огромный пожар 1547 года, который оставил без средств к существованию треть Москвы. Восставшие направили свои силы против рода Глинских, с которыми были связаны все темные стороны боярского правления.

Источник: А. А. Зимин, А. Л. Хорошкевич «Россия времени Ивана Грозного».

Столица Российского государства, Москва привлекала не только удельных князей, бояр, но и ремесленников. В шумной и многолюдной столице легче было затеряться беглому холопу, владевшему каким-нибудь ремеслом. Сюда устремлялись и разоренные долгами и налогами крестьяне. «Прежде… сего Москва не такова бяше народна, якоже ныне народом умножися в лета благовернаго царя и великого князя Ивана Василиевича всеа Русин», — записал летописец, живший в это время в столице.

В 1547 г. Москва оказалась ареной драматических событий. На второй день пасхи (12 апреля) в столице вспыхнул пожар. К счастью, он охватил небольшую часть города. Сначала загорелась лавка в торгу в москотинном ряду. Потом вспыхнули лавки и в других рядах. По Никольской улице пожар перекинулся вплоть до стен Китай-города. Черного люда столицы больше коснулся следующий пожар, 20 апреля. За Яузой вдоль Москвы-реки выгорели кварталы гончаров и кожевников.

Самым опустошительным был третий пожар, который начался 21 июня на территории Воздвиженского монастыря, «на Арбатской улице на Острове» (позднейшая Воздвиженка, ныне ул. Фрунзе). Из-за сильного ветра «потече огнь яко молния». Пожар на юге достиг ручья Чертолья (ныне Чертольский пер. у Кропоткинских ворот). Загорелся и Кремль, где погибли все деревянные сооружения, в том числе Казенный двор, Оружейная и Постельная палаты. Дым в Кремле был настолько силен, что в Успенском соборе чуть не задохнулся митрополит Макарий, которого вывели по тайнику к Москве-реке. Однако и там «бысть дымный дух тяжек и жар велик». Митрополита обвязали веревками и стали спускать к самой реке. Веревки оборвались, и чуть живого Макария отвезли в Новинский монастырь.

Один за другим разрывались со страшным грохотом кремлевские стены, где хранилось «зелие пушечное», далеко разлетались кирпичи, горела деревянная кровля на кремлевских стенах, ветер срывал горящую дранку и разносил ее за пределы Кремля. Испуганные лошади вырывались из царских конюшен, сбивали все на своем пути, давя на бегу падающих в дыму людей. Суетились и кричали люди, устремляясь к единственным оплотам спасения — церквам. Но и их стены трескались от нестерпимого жара. Огонь проникал внутрь, выжигая церковную утварь, уничтожая высоко почитавшиеся иконы Рублева и Дионисия, неся гибель укрывшимся там людям.

Дотла выгорел Китай-город, причем на этот раз не только торг, но и Большой посад, горели заморские ткани, плавилось драгоценное оружие. В пламени погибли Пушечный двор и все строения по Рождественской улице. Пожар свирепствовал больше 10 часов и истребил основную территорию столицы (примерно до черты нынешнего бульварного кольца).