Гиль

Разногласия среди терчан, имевшиеся даже в первые дни восстания, привели, как мы видели, к тому, что в состав старшины вошли проправительственно настроенные лица. Сохранив жизнь воеводе, они действовали в тесном контакте с ним и делали все, чтобы привести восстание к поражению. В ноябре между сторонниками и противниками воеводы стали происходить открытые столкновения. Но большинство круга продолжало стоять за союз с Астраханью. Некоторых, наиболее откровенных заступников воеводы «хотели побить» и тогда многие из них «из города разбежались». Не выдавал себя только Авдеев. Возрастающая опасность заставила подумать о бегстве и воеводу. После 15-недельного сидения взаперти он решил выбраться в водовозной бочке, в которой восставшие разрешали его слугам возить воду. Для бочки было изготовлено третье днище и воевода Молостев «велел себя в той бочке другим дном заделать и на телеге вывести, бутто с тою бочкою ехали по воду». Он предполагал «соединитца с Гиреем шавкалом да с Чапаном шавкалом и с иными владельцы и учинить бы над теми ворами воинской промысел и город бы очистить». Затея удалась. Слуги вывезли воеводу в камыши, откуда он бежал в степь подобрался к барагунскому владельцу Кучуку, который переправил его к князю Дивею. На сторону воеводы перешли многие жители Новокрещенской слободы и «из московских тайно стали приходить». Посланные кругом на переговоры с воеводой выборные были схвачены. Узнав об этом, терчане «сели в малом городе в осаде». Но силы были уже неравны. Ночью Молостев послал отряд на приступ. Осажденные ночного боя не ожидали, и отряду удалось завладеть городом. После допросов и пыток 10 человек казнили, нескольких отправили в Москву, а часть приговорили к различным наказаниям, после которых их привели к присяге и воевода им «велел жить на Терке по-прежнему до указу».

24 февраля в Царицын прибыл фельдмаршал Шереметьев, посланный Петром I для подавления астраханского восстания. Одновременно с ним приехал черноярский атаман К. Калентьев с известием, что Черный Яр готов открыть царским войскам свои ворота. В Астрахани и ее округе за январь и февраль 1706 г. положение не улучшилось. Хотя из-за наступившей зимы калмыки несколько ослабили натиск на города и учуги, напряженная обстановка там сохранилась. Всю первую неделю марта круги в Астрахани были такими же бурными, как и в начале восстания. Напряжение достигло высшей точки, когда стало известно, что черноярцы решили сдать город, а следовательно, никакого заслона между восставшими и правительственными войсками больше нет. Договорились, что фельдмаршал «буде придет к Астрахани, в город не пустить, разве с малыми людьми, с 50 человек или менше». Начали готовить пушки и снаряды. Загородные дворы и слободы решили сжечь, а людей с учугов, из Красного Яра и Селитренного городка перевести в Астрахань и сесть в осаду. В дальнейшем предполагали «большой снаряд, которой будет им не в мочь, затопить в воду и итить на Аграхань».

Между тем, при известии, полученном от дозорных, что авангард фельдмаршала приближается к Круглинской заставе, восставших охватили страх и растерянность. Этим не замедлили воспользовался сторонники правительства, к которым примкнула посадская и стрелецкая верхушка во главе с Я. Носовым, татарские мурзы, купцы восточных колоний и представители средних слоев городского населения, не собиравшиеся бросать свои дома и хозяйство ради Аграхани. Круг постановил выслать навстречу фельдмаршалу выборных лиц. На встрече Б. П. Шереметев объявил астраханцам, что царь «шатости их предал вечному забвению», а они должны «вины заслужить» и быть «во всяком послушании». Далее все двинулись вместе, но вскоре встретили бурмистров О. Твердышева, А. Анциферова, сотника С. Блинова и 2 подьячих, которые заявили, что «в Астрахани забунтовали по-прежнему и ево, боярина, в город пустить не хотят». Изменение обстановки в Астрахани началось сразу же после отъезда посланных встречать фельдмаршала. Донской казак Зиновьев на следствии показал, что сомнение в правильности решения круга высказывали многие и пошли разговоры, что посылать к фельдмаршалу было незачем. Оправившись от первого потрясения, часть восставших снова вернулась к мысли, что до возвращения челобитчиков впустить войска в город нельзя и надо защищаться.