Гильдия Чёрных Кинжалов (СИ)

У нас почему-то не принято было общаться с Гильдией медиков. Вернее, это они так себя поставили, чтобы никто не искал с ними дружбы. И если с Гильдией Белых Часов мы иногда даже расследовали вместе какие-нибудь дела и помогали друг другу, не говоря уже о дружных студенческих попойках, то Гильдия Зелёной Трубки стояла как бы особняком. Никому и в голову не пришло бы просить кого-то из этих ребят посоветовать, например, полоскание для горла, хотя они и изучали медицину не меньше обыкновенных докторов, потому, кстати, и учились дольше нас — пять лет, а не три. Только официальный запрос, и только в случаях, предусмотренных законодательством или согласованных с высшим начальством. У меня был один знакомый оттуда — он работал по одному делу с руководителем моей прошлогодней практики. Я на всякий случай записала его адрес, на будущее, но про себя решила, что к этому надменному типу обращусь только в случае крайней нужды.

А с этой женщиной можно было иметь дело. Мне нравилось её сдержанность и мягкая, уверенная сила, исходящая от каждого её движения.

Звали медика Вирма. Она усадила меня в карету, велев остальным подождать снаружи, и спокойно активировала трубку, покатав её между ладонями. У меня ёкнуло под ложечкой — не нужно было обладать чутьём Тантара, чтобы ощутить ту мощь, которая словно окутала в мгновение ока мою новую знакомую. У неё самой при этом только слегка дрогнули веки.

Пока я сидела с закатанной штаниной, те двое, остававшиеся вне кареты единственными свободными людьми, решили поговорить. Девушка поздоровалась, поинтересовалась, как Рейтег здесь оказался; он коротко объяснил, что провожает гостью тётушки, и, в свою очередь поинтересовался, что подвигло его собеседницу посвятить себя служению Библиотечному Дворцу. Я снова представила лицо девушки со спокойными, глубокими темно-голубыми глазами. Такой же глубокий, грудной голос отвечал на заданный Рейтегом вопрос:

— Я выросла в приюте. Гильдия Зелёной Трубки покровительствовала нам, и это они устроили отбор. Я оказалась самой подходящей кандидатурой…

Какие всё-таки удивительные музыкальные интонации! Ей бы в опере выступать.

Неделикатный Рейтег спросил:

— Ваши родители умерли?

— Мне говорили, что мой отец в тюрьме, — так же спокойно отвечала девушка. — Но я его никогда не видела.

— Мой тоже сидел в тюрьме, — вдруг сказал Рейтег. — Но умер два года назад. А вы точно решили… ну, в Библиотечный Дворец?

— Конечно. — И я снова вспомнила то выражение на её лице: удивление, что люди спрашивают такие простые вещи.

— Но вы слишком молоды. У вас же… вся жизнь впереди.

По голосу можно было бы подумать, что Рейтег смущается. Хотя я не могла представить его смутившимся.

— Да, и я счастлива посвятить её величайшему явлению в мире — памяти…

Я невольно поморщилась. Во-первых, из-за тупого нытья в ноге, а во-вторых, потому что не люблю таких высокопарных фраз. Девочку просто научили красиво разговаривать, и она старается — не особо вдумываясь в смысл слов, которые произносит.

Рейтег, кажется, это тоже понял. И понял, что бесполезно переубеждать. Я услышала вздох, представила, как он стоит, хмуро глядя в траву. И, наверное, засунув руки в карманы. Локти в разные стороны, брови сведены на переносице. Человек, состоящий из углов.

— Что ж… удачи вам.

Вылечив мою многострадальную коленку, женщина выбралась из кареты, чтобы помочь разбойнику. Я слышала, как Рейтег спрашивает разрешение взять какую-то очередную тряпку. Ещё бы, ему следовало быть настороже — здоровый разбойник сразу станет слишком опасным.

Я же осталась в карете.

«Если вы мне не поможете, он умрёт».

Она знала, что я соглашусь. Эти «зелёные», они как-то чувствуют то, что сидит в тебе — отчасти ещё поэтому с ними так мало людей общается. Подобное умение отталкивает — никому не хочется, чтобы читали у него внутри. Чему их там учат, в их Гильдии?..

Не так уж и важно. Важно, что и этой девчонке, и Рейтегу — им обоим было плевать, выживет разбойник или нет. Но мне было не плевать, и она это знала — иначе не стала бы предлагать стать своей сообщницей…

Как же так получается, что логика и закон говорят одно, а ты точно знаешь, что правильно другое? И как так получается, что это знание всё сложнее и сложнее игнорировать, всё сложнее делать вид, что твой внутренний компас ошибается?

Да, система беспощадна к тем, кто нарушает закон — и так должно быть. Но эта женщина только что нарушила его — и что, в тюрьму её теперь сажать? Данная ей сила — благословение. Вместо мёртвого человека будет один живой преступник, который вполне может измениться однажды. И стать полезным для общества.