Гильдия наемников. Курьер

— Левка, забери у господина капитана мусор. Значит вам китель, фуражку, амуницию и снаряжение. Оружие?

— Частично сохранил. Шашку нужно. И вот, я положил на стойку погоны и фурнитуру.

— Ясно, сделаем. Левка, зови Феофана, нужно господина капитана промерить. Что-нибудь еще?

— Да еще комплекта три нательного белья. А то это госпиталем провоняло.

— Тоже сделаем.

Спустя час я стоил в новой, необмятой форме капитана, несмотря на то что китель подгоняли, он сидел "колом", да и рука на перевязи. Но это недолго, пара дней, все сядет по фигуре. И рука заживет. Не скажу, что я себе очень нравился, но выглядел терпимо. На груди появилась новая нашивка — оранжевая полоса, знак тяжелого ранения. Если взять все мои ранения…

Да. Чего не хватает? Да не знаю. Вроде все в порядке.

— Револьвер уставной не хотите?

— Нет, пистолета хватит. А вот патронов прикупить нужно. — взял десять пачек патронов. Снял фуражку, посмотрел на багрово-красные швы на черепе. Да, хорошо меня приласкал германский снаряд. Еще немного и мог не выкарабкаться, не смотря на всю мою регенерацию.

— Где это вас так, господин капитан. — лавочник-ветеран упорно называл меня по уставу.

— Кенигсберг. Штурм, неудачный. Мог, кстати, как ты, без левой остаться.

— Да, вижу, бережете ее. — лавочник посмотрел на меня и в его взгляде я ясно прочитал, все что он думает о генералах, которые с дуру гонят солдат под пушки и пулеметы. Выразительный был взгляд. Очень. Да и чувства его под стать. Ненавидел он их. И меня, отчасти.

— Ну ладно. Подскажи, где перекусить сейчас можно и голову обрить. А то выглядит моя стрижка сейчас… сам понимаешь.

— Поесть можно в заведении справа от нас, хорошо кормят. А голову побрить, там спросите. Я не знаю.

— Ну бывай!

— И вам всего хорошего.

Странный человек. Не похож на обычного лавочника. Да и просто, странный. Да и боги с ним! Я зашел в "заведение", что-то ближе к ресторану. Там заказал себе рульку с красным сухим вином. Рулька была просто гигантской, это не свиное колена, а от ископаемого вепря! Манко бы такой очень порадовался, любит мой наставник рульку, очень уважает. Она была очень вкусной и хорошо зашла под бутылку вина. Тут я сообразил, чего мне не хватает! Расплатился, вернулся в лавку и позвав лавочника, который мне так и не представился, спросил о часах. Он предложил мне несколько моделей, из них я выбрал по его совету простой и надежный механизм, одел на запястье. До встречи на вокзале оставалось еще три часа. Выйдя за ворота крепости и перейдя мост я оказался на площади, поймал извозчика и спросил его, есть ли на вокзале парикмахерская. Ну, где можно побриться? Тот сказал, что как без этого, и быстро довез меня. Там я попросил побрить мне голову и, пощупав подбородок, "просто побрить". Пока сидел с горячим полотенцем на лице мне обработали голову, потом долго колдовали над лицом. Когда закончили я взглянул в зеркало.

Странно. Здесь я пережил меньше, чем на Ирме, там война была пострашнее. Но видимо эта оказала на меня какое-то особое воздействие. Из зеркала на меня смотрел не девятнадцатилетний юноша. А так, мужик, непонятного возраста, со злыми, жесткими глазами. Таким, наверное, мог бы быть мой старший брат. Если бы пошел по военной стезе. И был жив.

Странно это.

Ровно в семь вечера я стоял у хода на вокзал. В семь ноль две на въезде на площадь показались два грузовика, которые затормозили рядом. Из первого вылез Сальве, после чего из них, по команде адъютанта, бывшего в кабине второго, из грузовиков стали спрыгивать офицеры в разных званиях, от прапорщика до майора и строиться возле.

— Ну как тебе наше пополнение? — спросил Сальве. Я уже понял, что это наемники. Было в них что-то такое, не присущее жителям этого мира. Почти пятьдесят человек.

— Хорошее дело. — сказал я, снял фуражку и вытер платком бритую голову. — Все к нам пойдут?

— К нам, к нам. Нечего распылять знающих бойцов по всей армии. К тебе ротными трое поручиков. Доволен?

— Да, наверное.

— А что не слышу восторга в голосе?

— Да не знаю. Нет повода. Знающие офицеры — это хорошо, но восторгаться? Я этот возраст уже перерос.

— Ну хорошо. Так, — повысил он голос, — господа офицеры, занимаем купе, согласно выданным билетам! Вперед!

И мы пошли. Загрузились в вагон, я снова оказался с полковником, что меня как-то не удивило. Было такое предчувствие. И вообще все мое общение с Сальве вызывало ощущение театральной постановки. Не знаю почему. И само его поведение — некая роль. Которую он играет и играет с удовольствием. Хотя к чему мне это? Мы едем в Киев, где недалеко от города лагеря нашей штурмовой армии, где нам придется обучать солдат и офицеров воевать и выживать. Вот что важно!