Гильдия. Трилогия

Щегол не глядел на собеседника. Он лежал на скамье, закинув руки за голову, глядел в потолок и цедил слова так лениво, словно в десятый раз пересказывал наскучившую историю. Но Умменес Глиняная Ограда, служитель с Серебряного подворья чувствовал себя от этого равнодушного голоса весьма неуютно. Он оглянулся – но у выхода торчал, подпирая дверной косяк, бородатый детина.

– Ну, не сумел… – вякнул Умменес. – Книжища такая, что под рубаху не сунешь и со двора не унесешь. Да и вообще ее брать… заметят ведь!

– Понятно, – вздохнул Щегол. – Как до дела дошло, так «заметят»… А люди говорят: кто слово не держит, тот на свете долго не живет…

– Примета такая, – негромко уточнил от двери Кудлатый.

Умменес уже не в первый раз проклял день и час, когда сел играть с этой парочкой в «радугу».

– Проигрыш я отдам. Деньги достану.

– Так же, как книгу достал? Нет уж, мы с Кудлатым твой проигрыш сами вернем. Сходим на Серебряное подворье, попросим провести нас к почтеннейшему Хастану. И скажем: «Не хочет ли господин посланник заплатить за рассказ? Здешний слуга Умменес по всем кабакам треплет доброе имя хозяина. Болтает, будто господин посланник в свите своей привез алхимика по имени Эйбунш. И якобы тот Эйбунш в подвале ставит богомерз-кие опыты – не иначе как варит отраву на пагубу гурлианскому королю и всему Аргосмиру. Что на тех опытах вызнает, то в здоровенную книгу пишет, а прислуге про алхимика болтать не велено…» Как думаешь, раскошелится посланник?

Умменеса прошиб холодный пот. По слухам, и сам Хастан, и его свита – из бывших пиратов. А пираты круто обходятся с теми, кто болтает лишнее.

– Да я что, я бы рад… у нас ведь со двора книгу не вынесешь: у ворот охранник стоит, глазищами зыркает!

– А с корзинкой за покупками пойти? А книгу на дно корзины положить?

Умменес побледнел, в испуге замотал головой.

Щегол вздохнул.

– Кудлатый, будь другом, принеси нам всем вина, – устало попросил он.

Бородач мгновение помедлил, а потом молча вышел, прикрыв за собою дверь.

Щегол тут же обернулся к Умменесу. Юноша отбросил небрежную томность, он был серьезен и деловит, заговорил быстро и четко:

– Сможешь этой ночью напроситься в сторожа – по двору ходить?

– И напрашиваться не надо, сегодня мой черед.

– Отлично. Возьмешь потихоньку у алхимика книгу… еще как возьмешь, попробуй только не взять! На заднем дворе, где за стеной Грошовый тупик… там еще дерево у стены растет… у этого дерева жди меня. За полночь, ближе к утру, закрепи на ветке веревку, а конец брось через стену, чтоб я мог влезть. Я забираю книгу – и мы квиты. А не сделаешь – завтра иду говорить с Хастаном…

Открыв пинком дверь, вошел Кудлатый. В руках у него был поднос с кувшином и тремя кружками.

– А мы уже договорились, – лениво протянул Щегол. – Умменес завтра еще раз попробует вынести книгу с подворья. Сюда и притащит, в «Шумное веселье»… Ну что, приятель, сладим дело?

– Сладим, – обреченно вздохнул Умменес.

* * *

До сих пор Блохе не доводилось в одиночку выполнять заказ. Разнюхать, когда жертва пройдет по нужному переулку, или на углу «ветер послушать», пока другие с бедолагой разбираются, – это всегда пожалуйста! А вот чтобы самому дело провернуть от начала до конца – такого случая еще не подворачивалось. И вдруг заказ – и на кого?! На великого героя, про которого легенды рассказывают! Это как же свои будут уважать Блоху?

Не справится? Еще как справится. Если этот хваленый герой и трепыхнуться не сможет, хоть заживо его на костер клади!

А главное – кто заказчик? Жабье Рыло! Вот такая честь выпала Блохе, такой почет и уважение! Нет, ясное дело, приказ-то он не сам отдает, но все-таки через одного из своих ближних подручных!..

– Совиная Лапа так буянил, что его на всякий случай приковали к стене – до утра, до следующего допроса. Уж со скованным-то пленником разберешься?

– Да, господин.

– Все-таки будь настороже, не хлопай ушами по спине. Шенги есть Шенги.

– Да, господин.

– Табишу уже заплачено. В полночь к нему придет сменщик, на которого все и будет свалено. Табиш его напоит вином с нужными травками, а потом откроет тебе дверь.

– Да, господин.

– Я бы все дело Табишу поручил, но он до самого Праздника Всех богов соблюдает Малый Обет. Старые грехи замаливает.

– Да, господин.

Это Блохе, конечно, повезло, что старшего тюремщика грехи заели. Малый Обет – значит, нельзя убивать ни одно живое существо, даже мух и комаров. Так что пускай та тюремная харя хоть до поноса обзавидуется, а вся слава и весь почет за мертвого Подгорного Охотника достанутся – ура! – Блохе!

* * *

Обычно охранники Серебряного подворья гнали прочь разносчиков и прочую горластую шантрапу. А этого торговца дешевыми украшениями впустили во двор, хоть и пошумели: мол, шляются тут всякие… ну ладно, заходи, вдруг да приглянется кому-нибудь твой хлам…

Шумели не для торговца – для однорукого нищего, что сидел у ворот. Каждый день на этом самом месте. Не уходил, хоть тут и скверно подавали. И то сказать, зачем ему милостыня? Ему в другом месте неплохо платят, такому глазастому да приметливому…