Гильдия. Трилогия

Город просыпался. Прохожих было мало: пройдет навстречу ранний торговец с лотком, прошаркает помелом метельщик, равнодушно протащится мимо стражник-«крысолов» с сонной рожей: он сменился с поста – и плевать ему теперь на любое беззаконие, что творится в родной столице.

Аргосмир еще не услышал о побеге Совиной Лапы. Вот и хорошо, вот и не надо пока…

Вокруг заборы – высокие, дощатые, глухие. Вот ведь интересно: чем глуше окраина, тем выше и солиднее заборы. То ли люди стыдятся своей бедности, то ли боятся, что кто-нибудь не побрезгует, утащит у них последнее…

А на другом конце города, что дальше от моря, вокруг богатых особняков – лишь легкие ажурные решетки. Мол, любуйтесь, люди, завидуйте! Вот такой у нас дом-красавец, вот такие клумбы с цветами, вот такая беседка краешком видна из-за деревьев, вот такие дорожки, посыпанные разноцветным песочком… а воров мы не боимся, от воров у нас охрана есть!

Хотя бывает и наоборот. Скажем, Серебряное подворье окружает такая стена, что хоть штурм за нею отбивай…

До Шенги все явственнее доносился запах моря. Заборы то расступались, словно заманивая чужака в дебри Рыбачьей слободки, то вновь стискивали улочку с двух сторон, как загулявшие наемники – веселую молодку.

Над покосившимся забором мелькнула вдали темная крыша с резным коньком в виде рыбины… да это же и есть кабак «Акулий плавник»! Совсем рядом – жаль, нельзя к нему напрямик…

Мальчишкой-то он не пошел бы в обход. Рванул бы как раз напрямик, через заборы, по чужим дворам! И пусть хозяйки бранятся вслед шалому бродяжке!

Да, когда-то его не останавливали всякие «нельзя», «запрещено» и «чужое»… Потому, кстати, и узнал тайну «Акульего плавника», о которой вспомнилось недавно, в тюрьме…

Почему в тот день кабак был пуст?.. Ах да, умерла супруга короля, в городе был траур. Театр не давал представлений, бродячим циркачам и менестрелям велено было не появляться на улицах в своих разноцветных нарядах. Жители занавесили окна черной материей (кто победнее, те хоть клочок черной ткани на окошко вывесили). А уж хозяева игорных домов, кабатчики, трактирщики даже не думали о том, чтобы открыть свои двери для гостей.

Но у кого траур, а у городского ворья самая работа – ведь на похороны собрался весь Аргосмир. Все глазеют на погребальные носилки и не очень следят за своими кошельками.

Десятилетнему воришке повезло: он подобрал на мостовой оброненную кем-то сережку с черным камешком. Гордый добытчик, проигнорировав дальнейший ход траурной церемонии («Авось королеву и без меня до костра дотащат!»), помчался в «Акулий плавник» – и во дворе напоролся на хозяйского сына. Четырнадцатилетний Ярвитуш по-взрослому солидно распекал за что-то отцовского работника. Оторвавшись от разговора, пренебрежительно глянул на мелкого гостя:

«Ты к отцу? Его нет. Вот на бревне подожди, возле поленницы. В дом не суйся, шваль, много чести…»

И продолжил распекать конюха.

На бревне? Как бы не так! Дождик начал накрапывать, ветер такой мерзкий, до костей пробирает…

Мальчуган взбежал на крыльцо и юркнул в приоткрытую дверь.

До сих пор не забылось странное чувство: словно попал не в трапезную, где бывал не раз, а в совсем другой дом – таким непривычным выглядел кабак без единого человека.

Мальчишка не успел этому подивиться: увидел в окно, как хозяйский сын направляется через двор к дому. Не хватало влезть в ссору с этим гадом! Он проворно юркнул под стол – и из этого укрытия имел удовольствие увидеть, как Ярвитуш потрошит отцовский тайник.

Ну, потрошит и потрошит, дело семейное. Но маленького воришку крепко царапнули слова, которые он через месяц случайно услышал в том же «Акульем плавнике».

Один из посетителей спросил хозяина:

«Давненько я тут не бывал… у тебя, Шинтуш, вся прислуга новая?»

«Ага, – кивнул кабатчик. – Кто-то из прежних повадился меня обворовывать. Перепорол мерзавцев – никто не сознался. Плюнул, продал всех на болото и купил новых. Ворье кругом, просто жить нельзя!»

Мальчика, ставшего нечаянным свидетелем беседы, весьма позабавил праведный гнев скупщика краденого. Но все же он посочувствовал рабам, ни за что угодившим на болото, и окончательно убедился в давнем своем мнении, что Ярвитуш – тварь поганая…

* * *

– Интересно, Рахсан-дэр прямо отправится к Лаурушу? Или будет стороной выяснять, куда я пропала? – вздохнула Нитха, отведя с пути ветку, едва не стегнувшую по глазам.

Трое подростков давно свернули с дороги и шли напрямик сквозь осинник.

– Прямо к Лаурушу и заявится! – зловеще поддакнул вредный Нургидан. – Да ка-ак узнает, что ты сбежала неведомо куда! Ка-ак напишет в Нарра-до! А твой отец ка-ак осерчает! А ну, скажет, подать сюда мою непослушную дочку! Я на нее гневаться буду!

Дайру, который шел впереди, обернулся и негромко, сердито сказал:

– Тихо, вы!..

– А в чем дело? – возмутился Нургидан (впрочем, возмутился шепотом: напарники привыкли доверять друг другу).

– Ворота недалеко. Если там охрана – могут услышать.

Нургидан и Нитха растерянно переглянулись: оба начисто забыли про караулы.

– Сейчас проверю! – кивнул Нургидан и бесшумно двинулся сквозь подлесок.