Гильдия. Трилогия

– Бедра-то, бедра! – пропел Хастан, исходя похабной улыбочкой. – Такие бедра и на суше мужику устроят шторм, раскачают до морской болезни! А груди-то, груди – небось тугие, как паруса при попутном ветре! А корма до того ладная – так и охота в нее тараном врезаться!

– Бабенка при полной оснастке, – сухо подтвердил Рамарш.

– Короче, ложись на тот же курс – и под всеми парусами следом! Бери ее на абордаж и волоки на Серебряное подворье. Не на днях, не завтра, а сегодня, сейчас! Со спутниками ее не ссорься, денег пообещай по-благородному. А чтоб не думали, будто их подругу зовет в гости жалкий купчишка, так прямо и скажи: мол, Хастан Опасный Щит, посланник Круга Семи Островов, просит навестить…

Моряк оскорбленно вскинул голову. Он хотел сказать, что он, Рамарш Громкая Волна, не сводник, а первый помощник с «Раската». И что не затем он бок о бок с Хастаном ходил в бой, чтоб теперь добывать потаскух для бывшего капитана, морского ежа ему в глотку…

Что его остановило? Да именно то, что капитан был сейчас сам на себя не похож. Что за игру он затеял?

А Хастан продолжал:

– Меня еще ни к одной бабе так не тянуло со времен плясуньи со шрамом… помнишь плясунью со шрамом, морская душа? Как я за нею бегал… Вот и эта мне так же нужна!

Вот теперь Рамаршу все стало ясно. Так ясно, словно он стоял на шканцах «Раската», а в лицо ему хлестали соленые брызги, и надо было следить, чтоб парни не мешкали с парусами, а уж курс проложить – это дело капитана!

Потому что «Плясунья со шрамом» – не баба, а шхуна, на которой один предатель удрал с Вайаниди. Мерзавец многое знал, нельзя было упускать его, и «Раскату» пришлось крепко погоняться за шхуной…

Рамарш понятливо закивал, подмигнул капитану:

– Сделаем, капитан, приведем в бухту… первый раз, что ли?

* * *

Дом стоял особняком, словно брезгливо отодвинулся от своих бедных соседей, – добротный каменный особняк за бревенчатым высоким забором.

Шенги усмехнулся: дом чем-то походил на средней руки купчика, который, разбогатев, продолжает жить на бедняцкой окраине, но задирает нос перед теми, кому меньше повезло в жизни.

Что нос задирает – это точно: ворота выкрашены в ярко-кирпичный цвет, над входом (это видно поверх ворот) вычурная лепнина…

Охотнику не надо было пускать в ход талисман, чтобы узнать, что скрыто за забором. Кабатчик Ярвитуш, которому развязало язык вино с говорушкой, радостно и многословно рассказывал про особняк, стоящий на границе Бродяжьих Чертогов и веселой, беспутной Гуляйки, где мелкие купцы и моряки спускают денежки в игорных домах и борделях.

Особняк этот не видел в своих стенах полуголых девиц, не слышал азартных выкриков: «Дракон, алмаз, подкова! Моя взяла!..» Попробовали бы сунуться сюда подгулявшие купчишки или буяны-матросы! Ах, как вынесли бы их охранники! На пинках бы вынесли!

Помпезный особнячок принадлежал Жабьему Рылу и был местом для спокойных встреч нужных людей. Именно сюда должен явиться человек, заплативший за смерть Шенги.

И человека этого надо было прихватить по дороге, прижать в укромном местечке между заборами и задушевно потолковать о жизни…

Чтобы не привлекать внимания случайных прохожих, Охотник отошел подальше, к покосившемуся заборчику стоящей в стороне развалюхи, в которой явно никто не жил, прислонился к нагретым солнцем доскам и задумался.

Ну-ка, ну-ка, что за костяшки выбросила сейчас Многоликая, играя на его жизнь?

Три костяшки. Одна из них – покупатель, которому нужна «жгучая тина». Зачем? А демоны его знают… нет, насчет кораблей, набережной и здания таможни все понятно. Неясно другое: с чего это вздумалось загадочному покупателю развлекаться таким идиотским и сволочным манером?..

Вторая костяшка – продавец, который эту самую «тину» носит из-за Грани. Либо Охотник, либо пролаза. Причем все его упорно принимают за Шенги. А почему? Потому что лапу видели. Очень, очень интересно!

И попавший в Допросные подвалы Хвощ (правдивость которого подтвердил маг-грайанец из Клана Лебедя) и видевший продавца издали кабатчик Ярвитуш (которому не дала бы соврать подброшенная в вино говорушка) уверяют, что тину приносил человек в плаще с капюшоном, закрывающим лицо. Рост, фигура – ну, вылитый Шенги. А главное, каждый уверяет, что углядел за распахнувшимся плащом когтистую птичью лапу.

Вот такой неосторожный господин. Лицо прячет, а плащу время от времени дает распахнуться, чтоб народ приметил лапу. Эх, подержаться бы за нее, поглядеть, из чего сделана…

Внезапно окатила жутковатая мысль: а что, если лапа настоящая? Если после гибели Совиного Божества уцелел кто-то из жрецов? Или… или Древняя Сова воскресла?

Нет. Не может быть…

Ладно, увидим, когда возьмем эту тварь за глотку, кем бы она ни была.

А познакомит нас костяшка номер три. Тот самый заказчик, что топает сюда с кошельком в кармане.