Гилгул

— В причине. Твоя душа черна болью, душа Дэефета — страхом. Но Царь Иегудейский привык к страху и не чувствует его. Привыкни и ты к боли. Освободи свою душу, Гончий, и боль исчезнет. Она станет частью тебя. Как мысли. Как рука или нога. И тотчас все нахлынуло вновь. В грудь Аннона словно вонзился ржавый меч, провернулся с хрустом, сокрушая ребра и внутренности. Но теперь, после короткого отдыха, боль показалась стократ сильнее. Лицо Царя стало пепельно-серым. Аннон опять задохнулся, рухнул на бок, заворачиваясь в плащ, стискивая до скрипа зубы и все равно не находя сил задержать в горле хриплый, захлебывающийся вой.

— Свыкнись с ней, — напомнил Ангел. — Это просто. Забудь о боли, и она исчезнет сама собой.

— Я не могу… — простонал Аннон.

— Ты научишься. — Ангел поднялся. — Со временем.

— Когда это все закончится? Скажи мне! Ты ведь знаешь… — прошептал Аннон онемевшими губами.

— Нет, — Ангел улыбнулся грустно. — Я знаю лишь немногим больше, чем ты. Каждый раз тебе дается возможность выбора. И ты делаешь его. Он приближает тебя к победе или удаляет от нее.

— Но ты же можешь подсказать мне… — закричал Аннон. — Ты можешь! — Страдание, прозвучавшее в его крике, могло бы расколоть небо. — Ты ведь мой Ангел! МОЙ!

— Да, я твой Ангел, — согласился тот. — Но выбор дается тебе не мной, а Господом. Ты сам должен сделать его. Сам, без чьей-либо помощи. Возможность выбирать путь — это единственное, что вы, люди, получили от Творца в безраздельное пользование. Последние слова прозвучали уже сами по себе. Ангел исчез. Аннон опрокинулся на спину, сжался в позу эмбриона, подтянул ноги к груди и закричал от боли и отчаяния…

* * *

В эту секунду на пустынной горной дороге Нафан остановил своего ослика и оглянулся на виднеющийся у самого горизонта, в разломах Галаадских гор, аммонитянский город Раббат».

* * *

Противно тренькнул звонок таймера. Саша оторвался от чтения, отложил книгу, взял большую тарелку, выложил на нее яичницу, нарезал хлеба и налил молока. Критически осмотрел свой скромный холостяцкий ужин и подумал о том, что с большим удовольствием съел бы котлету. Но котлет не было, котлеты будут завтра, а кушать, однако, хотелось именно сейчас. Саша подсел к столу и принялся есть. Он как раз поднес ко рту первый кусок, когда раздался нетерпеливый звонок в дверь. «Это называется „закон подлости“», — подумал Саша и посмотрел на часы. Со времени их разговора с Андреем прошло всего-то одиннадцать минут. Странно, не успел бы Андрей добраться за такое время. Ну, конечно, если в его распоряжении не имелось личного вертолета. Саша отложил вилку и пошел открывать. Это все-таки был Андрей. Он выглядел запыхавшимся и всклокоченным.

— Где? — спросил с порога, даже не поздоровавшись. — Книгу… Покажи! Приятель задыхался и от этого говорил предложениями длиной в одно слово.

— Пойдем, — кивнул Саша. — Как тебе удалось так быстро доехать?

— Частника. Взял, — отмахнулся тот, стаскивая туфли и одновременно лихорадочно срывая с тощей шеи шарф. — Заплатил. За скорость. Они прошли в кухню. Саша указал на стул:

— Присаживайся, — и сел сам. — Чаю хочешь?

— Книгу, — умоляющим тоном протянул Андрей. Саша, пробормотав: «Одно другому не мешает», подвинул Андрею книгу, а сам занялся ужином. Андрей несколько секунд восторженно рассматривал фолиант, затем осторожно, затаив дыхание, взял его в руки. И только спросил сдавленным шепотом:

— Ты рядом с ним ешь?

— А что мне делать? — удивился Саша. — Читал, пока готовил.

— Ты же мог жиром на нее попасть, — почти простонал Андрей. — Жи-иром! — Он открыл книгу, полистал, рассматривая титул, достал из кармана мощную лупу. Затем открыл какую-то известную только ему страницу, отыскал нужную строчку, провел по ней пальцем, выдохнул с отчаянием человека, убитого рухнувшей надеждой: — Подлинник, — и тут же горячо воскликнул: — Продай!

— Нет, — Саша, не прерывая ужина, покачал головой. — Не продам, извини. Она мне еще нужна.

— Хорошие деньги заплачу. Десять тысяч!

— Нет, Андрюш, извини. Она мне по работе нужна. Закончу — пожалуйста, забирай хоть за десять рублей. Но сейчас не могу. А Андрей уже не мог выпустить книгу из рук.

— Десять тысяч долларов, дубина! Не рублей, а долларов.

— Нет.

— Двадцать! Больше у меня сейчас нет. Саша доел, поставил тарелку в раковину, вытер салфеткой губы.

— Она что, настолько редкая?

— Ты представить себе не можешь насколько, — отчего-то шепотом ответил Андрей. — Их было напечатано всего четыре экземпляра. В октябре 1887 года. Говорят, заказал какой-то иностранец. То ли англичанин, то ли американец. Первый экземпляр он увез с собой. Второй хранился у… ну, ты все равно не знаешь, у одного коллекционера. Потом у него дома случился пожар и вся библиотека погибла. «Благовествование» в том числе. Ходят слухи, что третий экземпляр находится в спецхране «Ленинки» и выдается только по спецзаказу очень высоких лиц. О четвертом же никто ничего толком не знает. Скорее всего, именно его ты и купил сегодня. — И добавил с невероятной тоской: — За десять рублей.