Гилгул

– Хорошо. – Тот поклонился и нырнул в сумерки. Пока двое карабкались на смоковницу и кромсали ножами ствол и ветви, третий хасидей обвязывал запястья, поясницу и ноги мертвой женщины веревками. Наконец все было готово. Тело подняли и привязали к стволу и сучьям. Из желобов обильно вытекала смола, скатываясь по веревкам. На холодном ветру она быстро густела и застывала, становясь похожей на снег или на вымоченную, а после засушенную соль.

– К утру ее невозможно будет оторвать от дерева, – услужливо сообщил бородачу один из убийц.

– Ничего, – на угрюмом лице появилось подобие усмешки. – Звери теперь не съедят ее, птицы не выклюют ей глаза. Пусть висит и напоминает другим о том, насколько страшен гнев Га-Шема, Господа нашего. Поворачиваем, – бородач повелительно взмахнул рукой.

– Нам бы только не сбиться с пути, – пробормотал один из праведных.

– Не собьемся, – уверенно отозвался священник, указывая в сторону пылающего Храма. – Господь осветил нам путь.

– Хвала Господу, – отозвались его спутники».

***

– Они ориентировались по горящему храму – единственному строению, полыхавшему до самого утра. Пламя его было видно от всех трех городов – Содома, Гоморры и Севаима. Хасидеи вернулись домой лишь под утро, договорившись устроить на следующий день праздник. Его решили назвать Священным Праздником Правосудия Господнего. – Потрошитель помолчал несколько секунд, затем заговорил вновь: – Когда же первые лучи рассветного солнца коснулись крыш Содома, Гоморры и Севаима, а усталые жители разбрелись по домам, Он испепелил все три города, не пощадив никого. Так закончилась Его первая и единственная попытка создать мир, добрый и свободный от зла.

***

«Пепел опускался на землю невесомыми черно-серыми хлопьями. Отсюда, с гор, он казался самым обычным туманом, вот только трава и камни, насколько хватало глаз, приобрели странный серебристый оттенок прожитых лет. Равнинный ветер донес запах гари, серы и плавящейся древесной смолы. Лот тяжело вздохнул и отвернулся, чтобы не видеть черного столба дыма, поднимавшегося от горизонта, с той стороны, где еще вчера стоял город. Не меньше минуты он разглядывал свои ладони, покрытые темными ссадинами, словно желая убедиться, что все произошедшее прошлой ночью – явь. Адмы больше нет. Размеренный ход жизни прервался, мир перевернулся разом и навсегда. Не стало адмийцев и хасидеев. И голубая милоть, даже если бы она сохранилась, не значила больше ничего. Лот крепко зажмурился, затем снова открыл глаза. Ссадины на ладонях не исчезали. И боль в теле осталась. Он не стал оборачиваться, только вздохнул еще раз и ушел в пещеру. Дочери сидели у дальней стены, смотрели на него, а он даже не знал, что сказать им. Ободрить? Как? Да и уместно ли это теперь? Стоят ли чего-нибудь слова? Лот присел на каменный пол, закрыл глаза и откинул голову. С трудом разлепив пересохшие, потрескавшиеся губы, пробормотал:

– Мы должны отдохнуть. Нам предстоит долгий путь.

– Ты знаешь, куда идти? – спросила старшая дочь, глядя на него. Говорила она спокойно и ровно, словно знала что-то такое, чего еще не знал Лот, видела будущее и заранее могла предсказать их судьбу.

– Мы пойдем в Сигор, – медленно ответил он. – Или в Хеврон. Больше нам идти некуда.

– Лот? – послышался от двери знакомый голос. Лот резко открыл глаза и обернулся. Нахор стоял в широком проеме и смотрел на него.

– Это ты? – Изумлению Лота не было предела. – Ты спасся? Как? Как тебе удалось? Тот медленно покачал головой.

– Я не спасся, Лот. Я умер. Меня убили. – Он кивнул себе за плечо. – Там, на стене. – Лот быстро оглянулся на дочерей: видят ли они духа? Обе девушки спали, ровно дыша во сне. – Не волнуйся, с ними все в порядке. – Нахор улыбнулся. – Они проснутся, когда я уйду.

– Что тебе нужно? – Лот испугался. Священники рассказывали, что иногда Господь посылает своим детям знамения и даже является к ним в образе Ангела, но Нахор… – Кто ты?

– Твоя жена знала, кто я, – ответил он спокойно.

– Ангел Господень?

– Можешь называть так.

– Что тебе нужно? Нахор пошел к нему. Лот вжался в каменную стену. Он вдруг заметил, что ноги Ангела не касаются земли. Тот подплыл, остановился в двух шагах.

– Тебе придется остаться здесь вместо меня, – сказал Нахор.

– Здесь? – Лот неуверенно оглянулся на темноту пещеры. – Где «здесь»?

– На Земле. Ты станешь Гилгулом‹Гилгул – в древнееврейской мистике – каббале – переселение души праведника, но не для исправления ошибок, совершенных в прошлой жизни, а во благо всего человечества.›. Гончим.

– Гончим?

– Да. Тебе придется препятствовать приходу того, кто станет земным воплощением Зла. – Лот растерялся. Нахор говорил непонятные, странные вещи. Что значит «земным воплощением Зла»? – Здесь, на Земле, Зло должно быть понятным, чтобы другие внимали ему и обращались к нему, – ответил на невысказанную мысль Нахор.

– Ты говоришь так, словно Зло – Господь, – невнятно пробормотал Лот.