Гилгул

— Никакого, — легко ответил тот. — Абсолютно никакого… Ну что ж… — Состав как раз подошел к станции. — Не смею больше отвлекать вас. Тем более что это, кажется… совершенно верно, «Аэропорт». Мне выходить. — Красавец улыбнулся. — А книгу вы все-таки прочтите, Александр Евгеньевич, — добавил он, выходя из вагона. — Она о вас. Красавец пошел по платформе, не оглядываясь, даже беззаботно помахивая рукой. И тут Саша обратил внимание на странный факт. Ни сумки, ни «кейса», ни даже обычного пакета у мужчины не оказалось. Однако и книги у него в руках не было тоже. Саша посмотрел в окно, но странного попутчика на платформе уже не было. Очевидно, успел подняться по лестнице. «Ну и ладно, — подумал он. — В конце концов, этот… его пациент — и прошлый и, несомненно, будущий — мог сунуть книгу под плащ». Он оглянулся в поисках свободного места, увидел, торопливо прошел к нему, присел и вздохнул с облегчением. После толчеи приятно присесть. Поерзал, устраиваясь поудобнее. Пролистал «Благов‹F44860M›‹198›‹F255D›ствованiе». К его удивлению, книга оказалась состоящей не только из стихов, но и из внушительных кусков прозы. Саша отыскал место, на котором остановился, проглядел следующие страницы по диагонали. Что-то о Моисее, о жутких карах Га-Шема, о жертвах. В данный момент Сашу гораздо больше интересовала история потомков Лота. По идее, именно по этой линии шла история Гилгула. Или Гончего. Кому как нравится. «Эта книга о вас…» — припомнились ему слова «красавца». Саша поморщился. Надо же, пять минут беседы с сумасшедшим вне стен кабинета могут испортить настроение на весь вечер. Наконец он наткнулся на нужный кусок: «Спустя несколько времени умер царь Аммонитянский, и воцарился вместо него сын его Аннон. И сказал Дэефет: окажу я милость Аннону, сыну Наасову, за благодеяние, которое оказал мне отец его. И послал Дэефет слуг своих утешить Аннона об отце его. И пришли слуги Дэефетовы в землю Аммонитскую».[1]

* * *

«Вечером на улицах зажгли траурные факелы. Их неверный свет заполнил город дрожащими тенями. Тени скользили по стенам домов, молчаливые, бесплотные. Бесформенными темными пятнами чернели театры, во дворцах не было слышно смеха и веселья, дома тонули во тьме. Город погрузился в глубину молчания, нарушаемую лишь лаем собак. Курился в храмах Астарты фимиам, и его густой сладковатый аромат растекался в жарком вечернем воздухе. Стоящий на балконе царского дворца молодой мужчина несколько минут разглядывал город. Он выглядел усталым. На осунувшемся лице была написана сосредоточенность. Черные, бездонные глаза, казалось, ощупывают дома, заглядывают внутрь, отыскивая людей. Мужчина всматривался в тусклые огни окон, внимательно наблюдал за скользящими по улицам тенями-призраками. Затем он перевел взгляд выше, на поднимающиеся над домами известковые стены Храма Ваала. Последние лучи закатного солнца окрасили белый известняк в кроваво-красные тона, и мужчина, увидев это, помрачнел еще больше. Губы его сжались упрямо, превратившись в тонкую жесткую полосу.

— Мой Царь, — прозвучал за его спиной голос Исава, Первого царедворца. Мужчина не шелохнулся. Он все еще был погружен в собственные мысли. После того как умер его отец и ему, Аннону, сыну Наасову, этим днем помазали голову священным елеем, он мог именоваться Царем Аммонитянским, но это его не радовало. Аннон чувствовал: настало время. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что знание не пришло к нему раньше. Если бы им было известно новое имя Архангела, они уже давно могли бы выполнить то, что ему теперь придется выполнять в одиночку. Наас упустил возможность сделать то, ради чего его сын, Аннон, пришел в мир. Хотя и по неведению, но спас жизнь врагу.

— Мой Царь, — повторил Исав негромко. — Прибыли послы Царя Дэефета. Аннон резко обернулся. Его лицо внезапно налилось бледностью и исказилось, словно от невероятной боли. В глазах вспыхнул странный и страшный огонь.

— Чьи послы, ты сказал? — шепотом повторил он.

— Царя Иегудейского Дэефета, — ответил Исав встревоженно. — Но что с тобой, мой Царь? Ты побледнел, словно увидел тень смерти.

— Скажи мне, Исав, — быстро спросил Аннон, — появился ли человек, о котором я тебя предупреждал?

— Странник? — уточнил царедворец.

— Да. Он пришел?

— Пока еще нет, мой Царь. Аннон вошел в притвор и направился к трону — высокому, в пять ступеней, сооружению из слоновой кости и золота.

— Не пускай послов Дэефетовых в город, — резко приказал он. — Скажи им, что в Раббате проказа. Скажи, что болезнь может поразить их.