Читаем Гиляровский полностью

Гиляровский

Но дело было, разумеется, не в слушателях. Носитель ценной информации о заседаниях «Среды» и похождениях старого низового криминалитета был не интересен поколению, строящему индустриальную державу. Да, Владимир Алексеевич пытался изо всех сил не «выпадать из обоймы», общался с «новыми» писателями и поэтами — Есениным, Грузиновым, Артемом Веселым, Паустовским, Каменским. Ходил, по мере сил, на многочисленные заседания поэтических кружков. Но все это было, увы, не так, как раньше.

* * *

3 декабря 1923 года Гиляровский решил отпраздновать круглую дату — пятидесятилетний юбилей литературной деятельности. Цель была очевидна — напомнить людям о своем существовании. Нашелся и повод — в 1873 году он впервые опубликовался в Сборнике литературных опытов учащихся Вологодской гимназии.

Нашего героя не смутило то, что всего-навсего пятнадцать лет тому назад он праздновал двадцатипятилетие литературной деятельности. В начале двадцатых годов пренебрегали и не такими условностями.

Гиляровский задействовал все свои связи, и довольно успешно. Председателем юбилейного комитета стал актер А. И. Южин. В состав комитета вошли В. Я. Брюсов, А. М. Васнецов, В. И. Немирович-Данченко, И. Д. Сытин, Н. Д. Телешов. К комитету присоединились Всероссийский союз писателей, Русское театральное общество, Всероссийский союз крестьянских писателей, Всероссийский союз поэтов, литературное общество «Звено», представители «Литературного особняка», Общества А. П. Чехова, Общества драматических писателей и оперных композиторов.

Чествование прошло 3 декабря 1923 года в Историческом музее. Но того задора, что был в 1908 году, конечно же не наблюдалось. И «общественного резонанса» — тоже. О заседании отчиталось несколько московских СМИ — и только. Уже на следующий день о нем забыли.

Можно сказать, что наш герой выстрелил из пушки в небо.

* * *

В 1924 году Владимир Алексеевич писал в «Известиях»: «Только теперь Московский совет приступил к ликвидации Хитровки… Сделано то, о чем прежде и не мечталось. И делается вовремя — летом, когда большая часть обитателей Хитровки расползлась из Москвы».

Таким образом свое существование прекратило одно из самых колоритных мест Москвы, которому Владимир Алексеевич отчасти был обязан собственной карьерой. Однако он об этом не жалел.

* * *

Пришло время подведения итогов. В первую очередь это конечно же служение Москве. Владимир Алексеевич записывает в дневнике: «Вдоль и поперек пятьсот улиц и тысячи переулков, протяжением в пятьсот километров, с балкона колокольни Ивана Великого и еще выше, из люка под самым крестом средней башни главы храма Христа-Спасителя… я изучал наружную Москву. А еще выше я ее видел с аэростата в 1882 г., а потом с аэроплана. И под землю забирался для рискованных исследований, побывал я и в разбойном притоне „Зеленая барыня“ за Крестовской заставой, и в глубоком подземелье заброшенного Екатерининского водопровода, и в клоаках Неглинки, и в артезианских штольнях под Яузским бульваром».

Эта тема появляется даже в его стихах:

Я сорок лет в Москве живу.Я сорок лет Москву люблю.В Ходынке мне бока намяли,Ее я славно расписал,В 905-м на вокзалеКакой-то бравый генералМеня чуть-чуть не расстрелял,Увидев серую папаху,Вот эту самую, мою,Не раз отбывшую в бою…Я сорок лет в Москве живу,Я сорок лет Москву люблю.Ничего не поделаешь. Возраст.

А между тем стихотворения и экспромты у нашего героя получались все пространнее, однако же писались без былого озорства. В частности, в 1924 году он выдал посвящение Т. Л. Щепкиной-Куперник:

Я помню чудный уголокНа незабвенной Божедомке:Мускат-Розе, ликер, медок,Икра и сайки на соломке.Кипит веселый самовар,До света тихие беседыИли поэзии угар —Живой магнит для «непоседы».Вот развеселый дом Татьян…Скромна мечтательная «Чайка»,Проникновенная Терьян,А именинница хозяйка.Всех оживленней, всех милей, —Вокруг нее все жизнью полны…Воспоминанья этих днейНе смыли бурной жизни волны.Меня бросал суровый рокОт чар триумфа до котомки,И я нигде забыть не могТех вечеров на Божедомке!

Владимир Алексеевич лукавил: все-таки «котомка» была в его жизни до знакомства с Щепкиной-Куперник. Но поражает объем этого произведения.

Похоже, наш герой, при желании, мог бесконечно выдавать бесконечные экспромты.