Гильотина для бесов

В 1937-38 гг. масштабным чисткам подверглась пятая часть общей численности командиров и политработников Красной Армии, около половины командиров полков, почти все командиры дивизий и бригад, все командиры корпусов и командующие военных округов. Эти данные не скрывались Сталиным. Надо заметить борцам со сталинским «антисемитизмом», что огромное количество евреев, имеющих высокие офицерские звания, осталось в армии на своих должностях. Правда, в своем большинстве это были люди тыла и штабов. О последующей неизбежной конфронтации, возникшей после войны между фронтовиками и «тыловыми крысами», хорошо написал в своем романе «Оккупация» (СПб., «ЛИО Редактор», 2000) русский писатель Иван Дроздов:

«– Вот тебе артиллерист настоящий и писать умеет – оформляй его в газету. Нам во Львове литсотрудник нужен.

И ушел подполковник, а старший лейтенант долго рассматривал меня, точно я приведение, потом спросил:

– У вас есть высшее образование?

– Нет.

Старший лейтенант морщил свой тонкий крючковатый нос, выражая недовольство моим присутствием, и потом, не поворачиваясь ко мне, проскрипел сиплым прокуренным голосом:

– Как же вы... без образования в журналистику идете? Журналист это же... ну, вроде как маленький, начинающий писатель. А?.. Отказались бы.

– Как вы скажете; можно и отказаться.

Старший лейтенантик сказал лишь одно слово «Подождите» и вышел. Через минуту возвратился вместе с подполковником. Тот был взволнован, кричал:

– Вечно вы!.. Как русский, так вам диплом подавай. А где он учиться мог – тебя он на фронте защищал! А твои соплеменники, между прочим, в Ташкенте отсиживались, да в институтах учились...

– Ты есть в редакции первый Иван и ты будешь последним!

Я продолжал свой путь. Эта фраза Арустамяна осталась для меня непонятной. А она, между прочим, оказалось пророческой: четверть века спустя я буду уходить из редакции «Известий» и мне вдогонку скажут: «Последний Иван». Да, я как капитан корабля во время катастрофы покину судно последним. Иванов в русской журналистике уже не оставалось, на смену им пришли инородцы, которых главный чекист страны Крючков назовет «агентами влияния». Но тогда, в начале 1947-го, до того времени было далеко. Тогда у руля великой империи стоял Сталин. Он произнес здравницу в честь русского народа, – наверное поэтому в редакциях газет стали появляться Иваны. Великий грузин смотрел далеко, он хорошо знал природу сил, затевавших уже тогда с нами Третью Великую войну, в которой главным орудием будут средства информации – предусмотрительно выдвигал Иванов на переднюю линию боев. Откуда мне было знать, что я и явился, может быть, Первым Иваном, брошенным на передний край уже тогда закипавшей битвы».

Хотелось бы сразу привести столь же ценное свидетельство однопоколенца и тезки Ивана Дроздова – Ивана Овчинникова, жизнь которого сложилась иначе, но их мнения о политике Сталина в некоторых случаях совпадают:

«Государственный аппарат (Сталина. – Р.П.) трещал и расползался по швам от чрезмерного переполнения еврейским «кошером». Устроенный им незадолго до своей смерти судебный процесс над еврейскими «врачами-отравителями» ничего в сущности не изменил. Однако сам факт выставления напоказ «мерзостей иудейских» сыграл известную роль и нанес престижу евреев значительный моральный урон, от которого они до сих пор не могут оправиться.

С некоторыми «из пострадавших» по этому делу мне довелось повстречаться и даже познакомиться.

На пересылке в Потьме сидели три еврея. Они держались особняком, заняв один из углов камеры, и вели свою отдельную, независимую от всех прочих жизнь. Я случайно оказался с ними по соседству…

Было видно, что они не рядовые евреи, и я полюбопытствовал, за что они сидят. – Мы те самые кремлевские «врачи–отравители», о которых вы, наверно, слышали.

Голосом и лицом они изображали горькую иронию.

– Как?! – совершенно искренне удивился я, – разве вас не реабилитировали?

– Как видите… Во всяком случае не всех, – ответил один из них.

«Так вот что! – подумалось мне. – Значит, было заново проведено следствие, в новых условиях, новыми людьми, объективно, без насилия и угроз… И вот кого-то освободили, другие же были по-прежнему признаны виновными. Значит, факты убийства посредством отравления имели место и притом не кем-то иным, а врачами…» (Овчинников И.В. Исповедь кулацкого сына. М., «Десница», 2000)

Как ценны эти свидетельства, зафиксированные десятки лет тому назад и наконец-то опубликованные в книгах! Действительно – «рукописи не горят».

С 1952 г. Сталин меняет свое непосредственное окружение. Отстраняется многолетний руководитель личного секретариата А.Н. Поскребышев, увольняется и арестовывается начальник охраны Сталина и охранной службы МГБ генерал Н.С. Власик. Идет смена кадров в МВД и МГБ. Сталин, как тигр, почувствовавший близость смерти, готовится к последней схватке.