Гильотина в подарок

Говорить было особо не о чем, и Полежаев стал рассказывать о художнике Модильяни. Она о нем никогда не слышала, а он накануне прочитал у Эренбурга.

Марго слушала сосредоточенно, с интересом, и дорога до дома показалась ей на этот раз не такой уж длинной.

– А с тобой интересно, – сказала она на прощанье.

– С тобой тоже.

– Неправда! Я мало знаю. Со мной скучно.

На следующий день она уже попросила сама:

– Может, проводишь?

Она влюбилась в его рассказы.

Как-то, увлеченная недоконченным рассказом, она пригласила его к себе домой.

Мать приготовила им отварные рожки с сосисками. И во время поедания рожков Антон о чем-то задумался и наморщил лоб. Будущая теща это восприняла как оскорбление своей великолепной стряпне. «Надо же, – барин какой! Рожки ему не нравятся! Морщится!» – высказала она потом дочери.

Марго больше его не приглашала к себе. Стали ходить к нему. Благо дом рядом со школой. Можно даже в большую перемену забежать. Просто так. От нечего делать. Да хотя бы послушать новую пластинку. Антон уже изучил ее вкус и выменивал на толкучке пластинки для любимой, а не для себя. Так во время одной перемены, когда пел Адриано Челентано, а Марго в кресле ловила попсовый кайф, Антон упал перед ней на колени и принялся усердно целовать руки. От неожиданности девушка остолбенела, а он не знал, что делать дальше. В одном французском романе, кажется, у Стендаля, он прочитал, что начинать надо с руки и медленно продвигаться вверх, сначала до локотка, потом до плечика и так далее. Стояла суровая уральская зима, и на Марго было надето два свитера. Если он начнет тыкаться лицом в свитер, она примет его за сумасшедшего! Стендаль был известный ловелас, но уральской зимы он не учел!

…Они жили в ханжеские времена, когда из фильмов вымарывался любой намек на секс, и пуританские семьи размножались непонятным образом.

Лишь почти через год Антон расстегнул бюстгальтер на ее спине. В том же кресле. Во время большой перемены. Тогда пел Энгельберт Хампердинк…

…Он ежедневно задерживался в университете. Студенты готовили спектакль для преподавателей. Маргарита не верила, считала, что у него кто-то завелся.

Он позвонил ей, чтобы сообщить немыслимое – остается репетировать на всю ночь.

– Даже ужинать не придешь? – отрешенным, будто с того света, голосом спросила она. Он услышал, как заплакала в соседней комнате дочь. – Как знаешь! – произнесла Маргарита многообещающе.

Он пришел через час. Для спектакля понадобилась клизма. Обыкновенная подвесная клизма. Антон жил ближе всех. Его и послали. Аптечка находилась в детской. Полежаев торопился.

– Где Дашка? – удивился он исчезновению дочки.

– Отвезла к маме.

– Зачем?

– Мама соскучилась.

– Когда же ты успела?

– Я на такси.

– Почему такая спешка?

Он перестал искать клизму. Маргарита всегда скупилась на такси. Все-таки студенты живут на деньги родителей.

– Не хотелось тащиться пешком в такую даль.

– Я-ясно, – пропел он, хотя еще ничего не понимал.

Прошел на кухню, чтобы перекусить, и замер от удивления. На тарелках была красиво разложена снедь: колбаса, окорок, помидоры, никогда не покупавшиеся в мае. Все-таки студенты…

– Ты кого-то ждешь?

– Тебя.

– Мне ты никогда так красиво не раскладываешь. Тем более сегодня…

– Подруга обещала зайти… с мужем…

Она врала. Нагло врала. У нее даже в школе не было подруг.

Маргарита смотрела в окно, чтобы не смотреть ему в глаза. Во всяком случае, он так думал. Вдруг она встрепенулась.

– Уже! Уже!

– Что уже?

– Уже идет! Я встречу! А ты посиди – поешь колбаски!

Она выскочила за дверь в парадное. Он не стал глядеть в окно. Посчитал унизительным. Пожевал колбасу. Без вкуса. Без запаха. Нарезанную красиво, но не для него.

Она вернулась с натянутой улыбкой. Бледная. Замученная.

– Где же подруга?

– Сказала, зайдет в другой раз. Сегодня некогда.

Теперь он был во всеоружии.

– Когда придешь?

– Утром.

Он пришел в десять вечера.

Она вернулась во втором часу. Потопталась в коридоре. Зажгла свет на кухне. Приоткрыла дверь к нему.

– Антон, ты спишь?

Он не ответил, хотя не спал.

Она легла в детской.

Он проснулся оттого, что затекло плечо. На нем покоилась красивая стриженая головка Марго. Толстая русая коса, привезенная с Кавказа, приказала долго жить еще в десятом классе, ведь все девчонки стриглись под Мирей Матье! Ей очень шло. Он даже гордился, что его жене идет такая прическа.

В открытую балконную дверь повеяло запахом торфа. В жаркий день торф дымился вокруг их дома. Раньше здесь были болота…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Тот же день

– Ну что, Престарелый Родитель, и на этот раз ничего?

Елизарыч сидел в мягком кресле в большой комнате квартиры Шведенко, в той самой, где ночью побывал Антон, и постукивал палочкой по полу. Следователь, писатель и Василина все это время находились на кухне, чтобы не помешать эксперту.

– На этот раз даже слишком много, – откликнулся Престарелый Родитель, но в голосе его не слышалось надежды. – Пальчики – везде. Я устал их снимать. Боюсь только, что тех, которые нам нужны, здесь нет. Вряд ли он нес голову в голых руках, даже если она лежала в сумке. Перчатки надевают не только чтобы замести следы…