Гильотина в подарок

«Какая дура! Какая дура!» – бормотала она себе под нос.

Заутреню она безмятежно проспала. Клятву нарушила. И снова вернулся страх.

«Прости меня, дуру! Прости!» – умоляла она, второпях натягивая штопаные колготки и надевая стоптанные туфли.

А на вечернюю молитву она опоздала, потому что явился Еремин.

* * *

Катрин любила комнатные цветы. Могла часами просиживать за чтением книг по растениеводству. Несмотря на недуг, не позволяла никому ухаживать за своими питомцами. Сама поливала, высаживала, рассаживала.

Цветы в горшках и декоративные деревца в кадках были неотъемлемой частью интерьера ее загородного дома. Но имелась еще особая оранжерейная комната, в которую допускались избранные.

В этой комнате и застала ее Патрисия за опрыскиванием китайских хризантем.

– Явилась, пропащая душа! Как дела?

Девушка стояла посреди комнаты, широко расставив ноги, нервно постукивая ногтем о медную пряжку ремня.

Не получив ответа на свой праздный вопрос, мать взглянула на нее и встретилась с холодным, хмурым взглядом.

– Что случилось?

– Зачем ты наняла этого фараона?

– Ах вот оно что! А почему бы нет? Он утверждает, что коллекция дедушки находится в Москве. В доказательство привез ручки от нашего комода.

– Сдалась тебе эта коллекция! Там была всего одна по-настоящему ценная вещь. Все остальное – ширпотреб!

– Зачем же ширпотреб понадобилось везти через столько границ? – возразила Катрин.

– Потому и провезли спокойно! – усмехнулась дочь.

– И пусть ширпотреб! Мне дорога память об отце!

– Когда ты посылала к дедушке этого бандита, у тебя нигде не кольнуло, чем это может кончиться?

– Не смей так говорить о Вадиме! – взорвалась мать, а потом тихо добавила: – Следователь считает, что Вадим жив.

– Еще бы! Таким людям ничего не делается! Я никогда не верила в эту историю с автомобильной катастрофой! Он обокрал твоего отца! Он сделал тебя калекой! А ты, как набитая дура, до сих пор веришь в любовь!

– Не смей!

– Да, мамочка, да! Я всегда видела его насквозь!

– Не смеши меня! Ты была ребенком!

– Я давно уже повзрослела, а ты и не заметила!

– Я не желаю с тобой говорить о Вадиме! – Катрин подчеркнуто отвернулась и от хризантем переехала к цикламенам. – Здравствуйте, мои миленькие! Как поживаете, мои птенчики? – радостно обращалась она к цветам. – Правда, они похожи на крошечных фламинго? Особенно не раскрывшиеся бутоны!

Она явно хотела уйти от неприятного разговора, но дочь была настроена решительно.

– Значит, фараон интересовался твоим любовником?

– Патя, прекрати!

– А про папашу ты ему ничего не ляпнула?

– Ты меня убиваешь! Мне нет дела до твоего отца! И говорить о нем я ни с кем не намерена! Даже с тобой! А ты ведешь себя по крайней мере бестактно! Я понимаю, что ты давно самостоятельная девочка, но существуют рамки приличия!

– Неужели? Раньше ты как-то об этом не думала!

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду твоих многочисленных любовников, которых ты приводила к нам в дом.

– Патя!

– Что, мамочка? – наигранно кротко произнесла она издевательски, сложив в мольбе ладошки. – Ты считала, что у меня нет мозгов? Я спала в соседней комнате и слышала все, что творится за стеной! Или ты думала, я до такой степени наивна, что ничего, решительно ничего не понимаю?

– Ты никогда не интересовалась… не спрашивала… – Катрин окончательно растерялась.

– Чем я должна была интересоваться?

– Я всегда исповедовала свободную любовь! – пошла в атаку мать. – И не скрывала от твоего отца. И он нормально относился к этому. И у него были женщины. Много женщин…

– Пока он не полюбил одну из них… А тебя он презирал! Ведь ты готова была наброситься на любого! Разве можно любить такую?

– Как ты смеешь так говорить с матерью?

– Надо отдать тебе должное. Ты не ханжа. При всей своей распущенности не особо заботилась и о моем целомудрии. Никогда не упрекала в том, что мне нравятся мужчины постарше. Другая бы с ума сошла, если бы узнала, что ее дочь спит с сорокапятилетним! Да, мне нравятся мужчины в возрасте моего отца! Ты даже испугалась, услыхав о том, что я собираюсь замуж! Как отнесется мой муж к свободной любви? Не будет ли устраивать сцен, избивать меня? Ты даже прочитала ему лекцию на эту тему.

– Мне показалось, что твой избранник слишком молод, – усмехнулась Катрин, – по сравнению с теми, что были раньше. К тому же ты слишком торопилась. Вот чего я испугалась! И еще. Антон Борисович не из тех, кто прощает измену. Уж поверь моему опыту! – Она взяла себя в руки и говорила надменным, покровительственным тоном.

– Верю. Тебе есть чем поделиться. Но не лезь в мои дела! «Моя жизнь – это моя жизнь», как поется в одной французской песне!

– Ради Бога! – всплеснула руками Катрин. – Можно подумать, я мешаю тебе жить! Я ведь даже не интересуюсь, где ты провела две последние ночи! Все тебя потеряли. И твой Антон, и этот следователь… Но мне, как видишь, нет никакого дела!

– Фараон тоже меня потерял?

– Хоть бы от меня не скрывала, а то всем приходится врать!

– Тебе не придется больше врать! Я уезжаю!

Патрисия произнесла эти слова так решительно, что мать сразу почувствовала – разлука будет долгой.