Гималайские маки (СИ)

В машине пахло душистым разнотравьем с неприятным шлейфом бензина. А еще было тесно, душно и к тому же трясло — ох уж эти тибетские дороги. Да и деревенский водитель им попался тот еще лихач. Мака отрешенно смотрела в окно. Пыль из-под колес машины уже несколько раз успела окутать плотным облаком встречных паломников на обочине, мимо которых они проносились по дороге из Ака-Кьи в Лхасу. Водитель-тибетец каждый раз притормаживал, чтобы пыль не разлеталась далеко, но, кажется, люди ее и не замечали. Одетые в кожаные передники и с деревянными дощечками на руках и ногах, паломники медленно двигались вдоль дороги в медитативно однообразном простирании ниц. Шаг вперед, на колени, простирание, подъем, шаг вперед, на колени, простирание, подъем — и так сутками напролет бесчисленное количество раз. Маке они почему-то напоминали гусениц и снова возвращали к недавним событиям.

Она хмурилась, думала… и иногда улыбалась одними уголками губ своему отражению на стекле, потому что вспоминала счастливые глаза Соула, так неожиданно ставшего Косой Смерти. И гордилась. Не собой — им. Про то, что она теперь повелительница, сделавшая оружие Косой Смерти, Мака, конечно, тоже размышляла с каплей гордости за себя, но за Соула почему-то радовалась в разы сильнее. Ей бы хотелось взглянуть на него еще раз, чтобы увидеть ошалелую улыбку и ощутить дыхание его души, просто побыть рядом, в конце концов. Без всех этих недомолвок, недопониманий — без всех «недо», которые все это время грозовой тучей висели над ними обоими. Но Соула рядом не было, он уехал вперед на мотоцикле. Один.

Зато рядом сидел отец. Хмурый и задумчивый. Настроение у папы однозначно пробило отметку «хуже некуда» и продолжало катиться вниз. От этого повелительнице становилось не по себе.

А еще она тревожилась за Джоан, хотя они вроде бы успели обсудить произошедшее. Маке даже показалось, что ей удалось успокоить подругу насчет того, что вдвоем бы они с Гома-кьи все равно не справились. Мощности резонанса бы не хватило. Вот почему повелительница была искренне благодарна Джоан за то, что та дала Соулу шанс, поступилась своей гордостью и чувством собственничества ради единственного верного и справедливого решения. Однако напарницу все равно что-то мучило и никак не отпускало, и отчасти в этом была причина их фиаско с ведьмой. Не только Мака теперь закрывала часть души от своего оружия-глефы, но и Джоан вдруг что-то начала от нее утаивать, закрыла двери в пару комнат: наглухо, будто на десяток замков. Что за страшный зверь теперь жил там, в темных пространствах внутреннего мира Джоан, и от кого она его прятала: от себя или других?

Повелительница посмотрела вперед на пассажирское сидение, где ехала напарница. Утомленная после всего пережитого, она спала, но даже во сне ее лицо казалось Маке застывшей маской тревоги, а дыхание души неспокойными волнами растекалось вокруг подруги. Словно зыбкая рябь на море перед бурей. Ощущение надвигающейся беды на секунду поглотило Маку, но почти сразу отхлынуло.

Просто все устали, и всем нужен хороший отдых, успокоила себя повелительница и перевела взгляд на Кида, сидевшего сзади за Джоан. Вот уж кому-кому, а ему точно снилось что-то приятное, потому что Шинигами-младший во сне мило улыбался и изредка причмокивал губами так, будто жевал жвачку… Или траву… Мака улыбнулась, подумав, что Киду наверняка снится его недолгая травоядная жизнь.

Улыбка бесследно пропала с ее лица, стоило лишь поймать на себе внимательный взгляд папы. Спирит не спал. Глубоко задумавшись, он буравил взглядом дочь. Серьезный и недовольный.

— Ты ведь теперь не можешь взять в руки Косу Смерти Итера, верно? — спросил он внезапно.

Папа видел резонанс душ и, конечно, все правильно понял. Только обсуждать со Спиритом Албарном их с Соулом заморочки в отношениях и чувствах Мака хотела меньше всего. Хотя «отношения» — слишком громко сказано.

— Нет, — кратко ответила она и отвернулась к окну, давая понять, что не намерена продолжать разговор.

В машине надолго повисла тишина. За окном горы бесстрастно подпирали ледяными шапками небо, хохочущее солнце ползло в сторону высокого облака, а пара птиц парила в поисках добычи, и тени от них двумя серыми пятнами блуждали в злаковых волнах около дороги.

Мака смотрела на птиц, чья жизнь от рождения до смерти будет связана с Тибетом, и снова думала про Соула. Что будет с ней, если он захочет остаться здесь? Предпочтет горы пустыне и суровый Тибет жаркой Неваде?

Спирит прервал молчание, вырвав дочь из невеселых мыслей:

— И дело не в том, что тебе не хватает опыта, навыков или не можешь синхронизировать ваши дыхания душ, — на этот раз папа не спрашивал, а утверждал.

— Я не знаю, в чем дело, — сквозь зубы процедила Мака.

— Знаешь, — не унимался он.

Мака развернулась и в упор посмотрела на отца:

— Тогда не хочу об этом говорить.