Гималайские маки (СИ)

— Я здесь не ради танцулек. Кид успел рассказать или ты сразу… — так захотелось сказать «ко мне», но язык не повернулся, — сюда помчалась?

Он не хотел уязвить или показаться ироничным — просто растерялся. Только Мака восприняла ничего не значащие слова слишком остро и нервно.

— Зря помчалась, — сделала она для себя неутешительные выводы. — Наверное, стоило остаться там.

Повелительница недовольно дернула плечами и невесомо легко развернулась, чтобы уйти.

— Мака! — Соул шагнул за ней, не зная, что сказать… как сказать. Только бы не ушла.

— Что? — раздраженно бросила она уже около двери, но все-таки остановилась. Так и не повернулась. Внешне равнодушная, неестественно прямая. Только пальцы нервно перебирают бусины браслета.

— Подожди.

— Зачем?

— Это все неправильно. Как-то не так я это представлял… — честно признался Соул, глядя на тугую шнуровку корсета, которая делила спину Маки пополам. Крест-накрест, крест-накрест… Как и их странные отношения: то вместе, то порознь.

Мака опустила голову и заговорила сначала шепотом, а потом все громче и громче:

— Неправильно? Неправильно?! Да все давно уже неправильно, если ты не заметил!

Соул подумал, что в этот момент она звучала и выглядела натянутой до предела струной. Того и гляди, порвется и хлестанет стальной нитью по пальцам. И единственный человек, который будет в этом виноват, — он сам, потому что перекрутил колки-слова и довел до критического натяжения. Снова все испортил. Музыкант хренов…

— Не заводись. Неужели ты не понимаешь… — примирительно начал он.

«…Что я здесь только из-за тебя»…

— Не понимаю, Соул. И не хочу понимать! — повысила голос Мака, не дослушала и все-таки сорвалась. Развернулась и прошила его ледяным взглядом: — Не хочу понимать, как можно было уехать, ничего не сказав! Не хочу понимать, почему нельзя было послать хотя бы СМС, что ты в порядке! Не хочу понимать, почему должна была улыбаться и делать вид, что у меня все хорошо! Потому что ни черта у меня не было хорошо! И знаешь что?! Еще не хочу понимать, почему я не могу пользоваться Косой Смерти, которую сделала! Не хочу понимать, почему ты после всего решил остаться там! Не хочу понимать, зачем писать «останься со мной», если… если есть какая-то другая девушка!

Приехали! Соул осклабился:

— Какая, к херам, девушка?! — воскликнул недоуменно, а потом понял, о ком говорит Мака.

Так вот почему забытый у нее вечером пиджак с утра оказался на ручке его двери. Вот почему Мака так отстраненно холодно ответила на сообщение: как всегда напридумывала мыльную оперу в голове с мерзавцем в главной роли. Вот почему его подарок сейчас не на ее запястье, а зажат в кулаке. Она сомневается. Снова сомневается… Да сколько ж можно!

Соул тоже не сдержался. Сунул руки в карманы штанов и заговорил, повысив голос. Потому что у него, бля, тоже накопилась парочка претензий:

— Са Чен не моя девушка, у меня ничего с ней никогда не было, чтоб ты знала! А если уж ты вспомнила про мою девушку, то я тебе сейчас про нее расскажу! У моей девушки, твою ж мать, есть какой-то идиот, который только и мечтает резать с ней индейку на День Благодарения за семейным столом! И моя девушка согласна на это! Умирать со скуки и покрываться мхом от такой идиллии, мля! Возможно, моя девушка даже разговаривает с ним во время ужина, а не молчит дни напролет и не прячется за книгой, когда можно было бы обсудить прошедший гребаный день! И, наверное, моя девушка не топчется перед входом в его спальню, как топталась перед моей дверью тридцать месяцев назад! И ни разу не решилась войти! Теперь ей смелости на такое, твою ж мать, наверняка хватает!

Соул замолчал. Поток слов закончился и унес с собой остатки злости и обиды. А пустота, образовавшаяся внутри, наполнялась легким и невесомым спокойствием. Наконец-то сбросил, что копилось, гнило, подтачивало. Всего-то и надо было, что высказать, что терзало так долго. Даже крики и упреки полезнее молчания и затаенных претензий. Казалось бы, легче некуда… Только разговоры порой страшат гораздо больше ужасных монстров, потому что самые страшные твари-сомнения и демоны-мысли живут в голове.

Тишина не давила и не напрягала. Тишина затаилась и благосклонно давала время на раздумья обоим, чтобы переварить сказанное. По аудитории гулял теплый воздух с улицы, просочившийся сквозь приоткрытое окно. От сквозняка шуршали за спиной шторы, бесшумно трепыхался заломленный угол верхней тетради в стопке на столе и выбившийся локон Маки невесомо нежно гладил ее по худому плечу.

— Мне… — начала и сразу же запнулась Мака. Теперь ее голос звучал мягко и даже робко. Она не оправдывалась, она объясняла, честно и смущенно: — Мне было страшно тогда. Войти. Я испугалась нашей взрослости и серьезности.

Как будто ему не было страшно… Из-за всей этой херовой неудачи с резонансом; из-за своего дебильного желания во что бы то ни стало получить все; из-за боязни погрязнуть в бытовухе отношений; из-за того, что так боялся разочаровать Маку хоть в чем-то.