Гиммлер. Инквизитор в пенсне

Гиммлер изначально планировал части СС как нечто особое. Во время встречи по поводу очередной годовщины «пивного путча» он заявил 8 ноября 1938 года группенфюрерам СС: «Я сказал командиру штандарта “Дойчланд”, что полагаю правильным, если не будет ни одного пленного эсэсовца. Он должен будет покончить с собой. Мы тоже не будем брать никого в плен. Война будущего — это не перестрелка, а столкновение народов не на жизнь, а на смерть… Если речь идет о жизни нашего народа, мы должны быть лишены всякого сострадания. Нам должно быть безразлично, если в городе погибнут тысячи людей. Но мы должны быть готовы к тому, что погибнем сами. Если потребуется, я сделаю это сам и ожидаю от вас такого же поступка».

Глава 16. «Орден» и его «магистр»

Генрих Гиммлер не раз характеризовал СС как «орден». Это была не простая метафора. Обладая собственным мировоззрением, ритуалами, осознанием элитности, СС действительно походили на рыцарский орден, в котором магистром был рейхсфюрер. Гиммлер даже смог выработать свой собственный стиль руководства. Он замкнул СС исключительно на себя. Мировоззрение, которое должны были разделять эсэсовцы, было мировоззрением Гиммлера. Сам он себя полагал не просто руководителем, но попечителем и воспитателем эсэсовцев. Гиммлер определял не только принципы, которым должны были следовать служащие СС, но даже пытался регламентировать их личную жизнь. Весь аппарат СС, отличавшийся изрядной запутанностью, был выстроен так, что им мог управлять только Генрих Гиммлер. Разделив полномочия между начальниками нескольких главных управлений СС, Гиммлер сделал все возможное, чтобы структура охранных отрядов не распалась на автономные организации. При этом он не имел ни заместителя, который бы имел право принимать решение в отсутствие рейхсфюрера СС, ни некого коллегиального органа, который бы регулярно собирался на совещания. Беседы с отдельными группенфюрерами СС были по большому счету односторонними — высшие офицеры СС должны были внимать воззваниям Гиммлера. Тот же предпочитал не ограничиваться принятием генеральных решений, нередко он вмешивался даже в самые незначительные дела. Это выглядело несколько парадоксальным, когда один из властителей Третьего рейха определял, каким шрифтом должна была быть напечатана та или иная книга, или занимался изучением личных дел отнюдь не самых высокопоставленных эсэсовцев. Однако вопреки распространенному в исторической литературе мнению, Гиммлер не был бюрократом. Педантичность была чертой характера, которая прослеживалась у него едва ли не с детства. Но бюрократизм был ему чужд. Гиммлер не хотел создавать застывшую управленческую структуру, которая бы в своей деятельности руководствовалась некими директивами и четко сформулированными правилами. Он по собственному опыту знал, что бюрократические ведомства в силу своей природы ограничивают свободу действий даже руководителей, делая их предсказуемыми. Гиммлер же, напротив, пытался быть совершенно непредсказуемым. Он прекрасно понимал, что спонтанность действий, помноженная на его скрытность, в борьбе за власть становились не столько недостатком, сколько козырем.

Подобный стиль руководства определялся патологическим недоверием Гиммлера, его потребностью полностью контролировать ситуацию и неспособностью делегировать полномочия другим людям. Гиммлер пытался лично руководить неуклонно растущим аппаратом, нередко утопая в бесчисленных решениях частных проблем и незначительных указаниях. Как уже говорилось выше, во многих случаях он предпочитал оставлять за собой право решения не самых принципиальных вопросов. Рейхсфюрер СС бесконечно информировал, советовал, порицал и приказывал. Он не считал, что детали и мелкие проблемы не имели значения. Обычно в своем рабочем офисе Гиммлер появлялся около 10 часов утра. Если не было необходимости совершать поездки по стране, то он мог задержаться на работе до 2 часов ночи, изредка прерываясь на обед и ужин. Но все-таки он предпочитал руководить СС не из-за письменного стола, а пребывая, так сказать, на «месте происшествия». Подобный образ действий он рекомендовал и всем своим подчиненным. Так, например, на встрече с руководителями СС и полиции, которая происходила 16 сентября 1942 года, он заявлял: «Не может быть случайностью, что если я направляюсь куда-то, то решаю большое количество проблем. Я делаю это не в Берлине, но еду в Люблин, Лемберг, Ревель и т. д. И тогда на месте за вечер я могу принять восемь, десять или двенадцать принципиальных решений. Поступайте таким же образом!»