Гимн

Когда мы в Доме Подметальщиков, он есть и в нас. Но здесь, в туннеле, он исчезает. Воздух под землей чист. Нет духа людей. Три часа, проведенных под землей, дают нашему организму силы жить наверху. И он выдает нас. Совет Дома смотрит на нас с подозрением. Нехорошо быть таким веселым и так радоваться жизни. Ведь мы ничего не значим, и для нас не должно иметь никакого значения, будем ли мы жить или умрем. Это зависит только от воли братьев. Но мы, Равенство 7-2521, радуемся жизни. Если это порок, то нам не нужна добродетель. Наши братья не похожи на нас. Не все в порядке с ними. Например, Братство 2-5503, тихий юноша с умными и добрыми глазами, может вдруг беспричинно расплакаться посреди дня или ночи, и тело его будут сотрясать необъяснимые рыдания. А Солидарность 9-6347, цветущий брат, в котором не чувствуется страха в течение дня, кричит во сне, он зовет: "Помогите! Помогите! Помогите!" — голосом, от которого холодеет сердце. Доктора не могут вылечить ни Солидарность 9-6347, ни Братство 2-5503.

И когда ночью, в мрачном свете свечи, мы все раздеваемся, наши братья молчат, не осмеливаясь высказать то, о чем думают. Все должны соглашаться со всеми, и они не смогут узнать, совпадают ли их мысли с мыслями всех остальных, и поэтому они боятся говорить. И они рады, когда свечи задуты на ночь. Но мы, Равенство 7-2521, смотрим в окно, на небо. Там, высоко, — мир, чистота, достоинство. А за Городом — равнина, а за ней чернеет на фоне темного неба Неведомый Лес.

Мы не хотим смотреть на него. Мы не хотим думать о нем. Но он постоянно притягивает наш взгляд. Люди никогда не входили в Неведомый Лес — нет ни возможности исследовать его, ни тропки, которая бежала бы между деревьями, охраняющими его страшные секреты. Шепотом передается молва, что раз или два в сто лет человек из Города убегает в Неведомый Лес без приказа или причины. Больше таких людей никто не видит. Они погибают либо от голода, либо от когтей хищных зверей, которые бродят по лесу. Но Совет говорит, что это всего лишь легенда. Мы слышали, что вообще-то на земле между Городами есть много Неведомых Лесов. И говорят, что они выросли над руинами Городов Незапамятных Времен. Леса поглотили руины, и кости под руинами, и все, что погибло там. И когда мы смотрим на Неведомый Лес глубоко в ночи, мы думаем о тайнах Неведомого Леса. Как вышло, что секреты потеряны для мира? Мы слышали легенды о великих сражениях, в которых множество людей с одной стороны боролось против кучки других. И это была кучка порочных людей, их побеждали, и затем великие пожары бушевали на их землях. И в огне эти люди и все их окружавшее сгорало. Огонь же был назван Рассветом Великого Воскресения. Его еще называют Манускриптным Огнем, потому что все Манускрипты Порочных сгорели, а вместе с ними и все слова Порочных. Пламя не прекращалось на площадях Городов по три месяца. Затем произошло Великое Воскресение. Слова Порочных, Слова Незапамятных Времен. Что это за слова, которые мы потеряли?

Да помилует нас Совет! Мы совсем не хотели писать об этом и не знали, что пишем, пока наша рука не вывела этого на бумаге. Мы никого не спросим об этом и сами не будем думать об этом. Мы не будем навлекать на себя смерть. И все же... Все же...

Есть одно слово. Всего одно слово, которого нет в языке людей, но которое когда-то существовало. И это — Непроизносимое Слово, которое ни один человек не должен ни слышать, ни выговаривать. Но иногда, очень редко, один из людей находит его, его находят в обрывках старых манускриптов или высеченным на древних камнях. Но как только люди его произносят, их приговаривают к смерти. Нет ни одного преступления, которое каралось бы смертной казнью, кроме Преступления Произношения Непроизносимого Слова.

Однажды мы видели, как одного из этих людей заживо сожгли на площади Города. И это зрелище надолго осталось у нас в памяти. Оно преследует нас, не дает нам покоя.

Нам было тогда десять лет, мы были ребенком. Мы стояли на площади, и все дети и люди Города, собранные на церемонию сожжения, стояли рядом. Преступника вывели на площадь и подвели к столбу. Ему вырвали язык, чтобы он больше не мог говорить. Он был молод и высок. У него были золотые волосы и глаза голубые, как небо. Он шел на костер, и шаг его был тверд. Из всей толпы на площади, из всех визжавших и вопивших, выкрикивавших проклятия, он был самым счастливым и самым спокойным.