Гимн крови

Итак, она вступила на дорогу дьявола, причастившись этой беднягой, без борьбы и принуждения, подчинившись жажде.

Мужчина упал к ногам Квинна. Квинн пошатывался. Он отпрянул назад.

— Так далеко, — прошептал он. — Такой древний. Из Иерихона, можешь себе вообразить? И он создал их и ничему не научил. Что мне делать с сокровищницей образов? Как быть с воспоминанием о странной близости?

— Храни в себе, — сказал я. — Вместе с впечатлениями об удивительном, до тех пор, пока не почувствуешь необходимость ощутить все снова.

Я приблизился к Квинну, потом поднял с пола бесчувственное, расслабленное тело жертвы и отнес его в отделанную плиткой ванную комнату, оказавшуюся воплощением роскоши с огромной ванной, со всех сторон окруженной мраморными зелеными ступенями. Я бросил туда несчастного, и он бесшумно свернулся, как марионетка, которой обрезали нити. Его глаза выпучились. Он лежал, неподвижный слепок своего народа, коллекция бронзовых конечностей, золотого блеска украшений — сокровище, на подушке из черных волос.

В комнате я нашел Мону с жертвой, которая стояла на коленях. Потом Мона отшатнулась, и мне показалось, что сейчас она и сама упадет замертво, их тела и волосы переплетутся, но Мона встала и подняла женщину на руки.

Я кивнул. Она держала женщину по-мужски, одной рукой обхватив колени, другой — обнимая за плечи. Темные волосы заструились вниз.

— В ванную, к ее компаньону, — сказал я.

Мона с уверенным видом пронесла ее мимо и положила рядом с мужчиной. Женщина лежала, тихая и неподвижная, будто спала.

— Ее создатель был стар, — прошептала Мона, будто опасаясь их разбудить. — Он преодолел вечность. Иногда он помнил, кто он и что из себя представляет. Иногда нет. Он создал эту парочку, чтобы они помогали ему. Они дошли до всего сами. Они были очень жестоки. Они были жестоки ради удовольствия. Они бы убили детей в соседней комнате. Они бы оставили их трупы здесь.

— Хочешь поцеловать их на прощание? — спросил я.

— Я их ненавижу, — ответила она сонно. — Но почему они так красивы? У них чудесные волосы. Это было не их ошибкой. Их души могли бы стать прекрасными.

— Ты так думаешь? Действительно так думаешь? Ты не почувствовала их доброй воли, когда пила кровь? Не почувствовала мощного потока нового знания, когда поглощала их? И какой был высший смысл их существования, спрошу я тебя, кроме надругательства над невинными душами? Танцевать и слушать приятную музыку?

Квинн стал за Моной, слушая мои слова, и обнял ее. Она приподняла брови и кивнула.

— Смотрите, что я делаю, — сказал я. — И помните.

Со всей своей всепоглощающей силой я выпустил огонь.

Сделай же его милосердным, святой Лестат.

Секунду я видел контуры их костей в пламени. Жар обжег мне лицо и в этот миг, только в этот миг кости пошевелились.

Пламя взметнулось к потолку, опалив его, а потом сжалось, пока не пропало бесследно. Узор из костей исчез. Не осталось ничего, кроме черных жирных пятен в огромной ванной.

Мона ахнула. Ее щеки пылали после выпитой крови. Она шагнула вперед и впилась взглядом в черный пузырящийся жир.

Квинн лишился дара речи. Он был в откровенном ужасе.

— Так вот, что ты сделаешь со мной, если я захочу уйти, да? — спросила Мона севшим голосом.

Я был потрясен.

— Нет, моя дорогая куколка, — сказал. — Никогда. Даже если от этого будет зависеть моя жизнь.

Я снова выпустил огонь, направив его в маслянистые останки, пока не исчезли и они.

Итак, высокие грациозные длинноволосые танцоры больше не будут танцевать.

Я почувствовал легкое головокружение. Я обуял свои силы. Меня мутило. Я отрекался от собственной мощи. Я собрал всю волю, чтобы сконцентрировать энергию в своей телесной оболочке.

В гостиничном номере, подобно заботливому смертному, я осмотрел детей. Их было четверо. Они были избиты, их раны кровоточили. Они лежали вповалку. Все были без сознания, но я не нашел серьезных ранений в голову, кровотечений внутри их черепов, никаких серьезных повреждений. Мальчики, одетые в шортики, майки и теннисные тапочки. Никакого фамильного сходства. Как, должно быть, где-то плачут сейчас их родители! Все выживут. В этом я был уверен.

Грехи прошлого восстали, чтобы мучить меня. Вспышки моего бесконтрольного буйства замаячили в памяти, чтобы посмеяться надо мной.

Я сделал необходимые звонки, чтобы детям была обеспечена забота. Объяснил шокированному администратору, чему оказался свидетелем.

Мона плакала в коридоре. Квинн не давал ей спотыкаться.

— Вперед. Сейчас мы направляемся ко мне. Итак… вышло не так, как я рассчитывал, ты оказался прав, Квинн. Но все кончено.

— Лестат, — сказал он — его глаза сверкали, в то время, как он затаскивал Мону в лифт. — Я думаю, что в этом не было ничего великолепного.

Глава 9