Гимн Лейбовичу

«Внимание! Этот люк следует герметизировать лишь после того, как весь личный состав будет на месте, или до того, как будут выполнены все меры безопасности, предусмотренные техническим руководством CD-V-83A. После герметизации люка давление воздуха внутри убежища поднимается до двух фунтов на кв. дюйм[18]выше уровня барометрического давления, чтобы свести к минимуму заражение воздуха. Загерметизированный люк может быть автоматически открыт с помощью системы сервомоторов только в следующих случаях:

1) когда внешняя радиация упадет ниже опасного уровня;

2) когда система воздушной и водной очистки выйдет из строя;

3) когда запасы продовольствия будут исчерпаны;

4) когда автономные источники энергии иссякнут. Дальнейшие указания смотри в CD-V-83A.»

Брат Франциск был несколько обескуражен словом «Внимание!», но решился продолжить исследование, не касаясь двери. Чудотворные устройства древности были далеко не безопасны, о чем свидетельствовали своим предсмертным вздохом многие любители раскопок.

Брат Франциск обратил внимание на то, что обломки, пролежавшие в прихожей в течение веков, были темнее и грубее наощупь, чем те, которые выцвели под пустынным солнцем и песчаными ветрами, прежде чем попасть сегодня внутрь подземелья. Одного взгляда на камни было достаточно, чтобы определить, что «внутренний люк» был завален не сегодняшним камнепадом, а за много веков до возведения аббатства. Если «изолированная среда» убежища и хранила в себе Радиоактивные Осадки, то дьявол, очевидно, не открывал «внутренний люк» со времен Огненного потопа, который был перед Упрощением. И если они удерживались металлической дверью столько столетий, подумал Франциск, то не было оснований опасаться, что они могут просочиться сквозь нее до святой субботы.

Его факел догорал. Найдя в куче обломков ножку стула, он поджег ее, и та загорелась тусклым пламенем. Затем он стал собирать куски сломанной мебели, из которых разжег надежный костер. При этом он неустанно пытался понять, что означает древняя надпись: «Жизнеобеспечивающее убежище от радиоактивных осадков».

Брат Франциск сознавал, что весьма слаб в допотопном английском. Особенно его смущало то, что в этом языке одни существительные сильно изменяли значение других. В латыни, самом простом языке этих краев, словосочетание типа semis puer означало то же самое, что и puer servus.[19]

Даже в английском языке выражение «невольник-мальчик» означало то же самое, что и «мальчик-невольник». Но на этом простота кончалась. В конце концов он уловил, что «домашняя кошка» означает не то же самое, что и «кошачий дом»[20] и что приложения цели или принадлежности, такие как, например, mini amicus[21] иногда конструировались по типу «собачья еда» или «будка для караула» без помощи склонения.[22]

Но что означало тройное приложение, такое, как «жизнеобеспечивающее убежище от радиоактивных осадков»?[23]

Брат Франциск покачал головой. Надпись на двери «внутреннего люка» упоминала пищу, еду и воздух, а это, конечно, не входило в потребности адских духов. Иногда допотопный английский казался послушнику даже более запутанным, чем Сравнительная Ангелология или Теологическое Исчисление святого Лесли.

Он развел костер на груде щебня, чтобы осветить темные углы прихожей, и начал разбирать обломки, надеясь найти под ними что-нибудь. Наверху все развалины были уже перекопаны поколениями мусорщиков, но этих подземных руин не касался никто и ничто, кроме руки безымянного бедствия. В этом месте явственно ощущались призраки иных времен. Череп, лежащий на камнях в темном углу, еще сохранил золотой зуб в челюсти — явное свидетельство того, что убежище никогда не посещалось странниками. Когда дрова вспыхивали ярче, золотой зуб поблескивал.