Гимн Лейбовицу

Еще один грузовик привез огромную «каменную» статую – возможно, из армированной пластмассы, и квадратную плиту – очевидно, постамент. Статуя лежала на спине, опираясь на деревянный каркас и прокладки из упаковочного материала. Аббат видел только ноги и вытянутую из соломы руку. Статуя была длиннее кузова, и ее босые ноги высовывались за пределы задней дверцы. Кто-то привязал к одному из больших пальцев красный флажок. Зачем отводить целый грузовик для перевозки статуи, когда он мог бы доставить продовольствие?

Аббат последил за людьми, которые устанавливали знак. Наконец, один из них опустил свой угол знака и залез по лестнице, чтобы поправить кронштейны над головой. Знак покосился, и Зерки, наклонившись вбок, смог прочитать надпись:

ЛАГЕРЬ МИЛОСЕРДИЯ № 18

ЗЕЛЕНАЯ ЗВЕЗДА

ПРОЕКТ ГРУППЫ ПО БОРЬБЕ С КАТАСТРОФОЙ

Аббат торопливо перевел взгляд на грузовики. Керамика!

Внезапно он вспомнил. Однажды, проезжая мимо крематория, он видел людей, которые выгружали точно такие же урны из грузовика с логотипом той же компании. Он снова повел биноклем из стороны в сторону, разыскивая грузовик с огнеупорным кирпичом. На прежнем месте его не оказалось. Наконец аббат нашел грузовик – его припарковали уже за ограждением. Люди укладывали кирпичи рядом с большим красным двигателем. Аббат снова осмотрел его. То, что на первый взгляд показалось ему бойлером, теперь напомнило ему печь или топку.

– Evenit diabolus![122] – зарычал аббат и направился к лестнице.

Доктора Корса он нашел в мобильной лаборатории во дворе.

Врач прикручивал желтый билетик к петлице пиджака какого-то старика и одновременно говорил пациенту, что ему нужно ненадолго пойти в лагерь отдыха и слушаться медсестер, но все будет в порядке, если он о себе позаботится.

Зерки холодно наблюдал за действиями врача, сложив руки на груди и покусывая губы. Когда старик ушел, Корс настороженно посмотрел на аббата.

– Да? – Он заметил бинокль и снова вгляделся в лицо Зерки. – А!.. Что я мог поделать? Я совершенно бессилен.

Аббат несколько секунд смотрел на него, а затем вышел. Вернувшись в кабинет, он приказал брату Патрику связаться с самым главным начальником «Зеленой звезды».

– Я хочу, чтобы ваши люди покинули монастырь.

– Боюсь, это совершенно невозможно.

– Брат Пэт, свяжись с мастерской и вызови сюда брата Лафтера.

– Его там нет, господин аббат.

– Тогда пусть пришлют мне плотника и художника. Любых.

Через несколько минут прибыли два монаха.

– Немедленно изготовьте пять легких табличек, – сказал им аббат. – С прочными длинными ручками. Достаточно большие, чтобы их было видно издалека, но легкие, чтобы человек мог носить их несколько часов и не устать как собака. Сумеете?

– Разумеется, господин аббат. Что на них должно быть написано?

Аббат Зерки написал нужный текст.

– Пусть буквы будут крупные, яркие. Таблички должны кричать. Это все.

Когда они ушли, он снова вызвал брата Патрика.

– Брат Пэт, найди мне пять молодых здоровых послушников – предпочтительно с комплексом великомученика. Предупреди, что их ждет судьба святого Стефана.

«Когда об этом узнает Новый Рим, меня ждет кое-что похуже», – подумал он.

28

Вечерню уже отслужили, но аббат остался стоять на коленях в темной церкви.

Domine, mundorum omnium Factor, parsurus esto imprimis eis filiis aviantibus ad sideria caeli quorum victus dificilior…[123]

Он молился за группу брата Джошуа, за людей, которые отправились на космический корабль, чтобы взлететь в небо – навстречу большей неопределенности, чем та, с которой когда-либо сталкивался Человек. За них нужно много молиться, ведь именно путник наиболее подвержен трудностям, которые становятся испытанием для веры и терзают разум сомнениями. Дома, на Земле, у сознания есть смотрители и наставники; там, снаружи, сознание в одиночестве, оно разрывается между Господом и Врагом. «Пусть они будут несгибаемыми, – молился аббат, – пусть они останутся верны принципам ордена».

В полночь доктор Корс заглянул в церковь и тихо поманил к себе аббата. Врач выглядел изможденным и расстроенным.

– Я только что нарушил обещание! – сказал он с вызовом.

Аббат помолчал.

– Вы этим гордитесь?

– Не особенно.

Они пошли к мобильной лаборатории и остановились в луже голубоватого света, который вытекал из-под двери. Корс вытер лоб рукавом пропитанного потом халата. Зерки наблюдал за ним с жалостью, которую обычно испытывают к пропащим.

– Мы, конечно, немедленно уйдем, – сказал Корс. – Хотел сам вам сообщить. – Он повернулся, чтобы зайти в лабораторию.

– Минутку, – произнес аббат. – Вы должны рассказать мне остальное.

– Должен? – В голосе врача снова зазвучал вызов. – Зачем? Чтобы вы могли грозить адским пламенем? Она все равно очень больна, и ребенок тоже. Я ничего вам не скажу.

– Уже все сказали. Я знаю, о ком вы. Ребенок, значит, тоже?

Корс помедлил, прежде чем ответить: