Гимн торжествующей Любви

Мой московский ангел познакомила меня со столькими интереснейшими людьми в Советском Союзе, что всех и не перечислишь. Прежде всего, конечно, с теми, кто создает песни. Она разыскивала интересные мелодии и присылала мне клавиры, даже сейчас, прекрасно понимая, что я не буду петь, что судьба больше не даст мне даже один шанс из тысячи вернуться, Анечка все равно шлет ноты. Это не бестактность, она изумительно тактична и доброжелательна, просто Анечка понимает, что единственное, что может отвлечь меня от боли – мои родные и музыка. Пока я жива, я должна петь, даже шепотом, даже только мысленно.

Качалина прислала мне клавир «Надежды» как раз тогда, когда эта самая надежда была мне нужней всего. Гипс, невозможность нормально вдохнуть, неподвижность, у левой руки не шевелятся даже пальцы, из еды несколько ложек молока… а Аня Качалина находит для меня песню о том, что надо быть спокойным и упрямым, чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы…

В тексте песни тот самый смысл, без которого для меня песня не песня. О мелодии и говорить не нужно, у Александры Николаевны Пахмутовой все песни великолепны.

Аня на расстоянии почувствовала именно то, что мне нужно. Надежда мне нужна, надежда, что я справлюсь с переломанным, непослушным телом, что правильно срастутся кости, что вернется подвижность к суставам, смогут снова работать мышцы. Никто не гарантировал, что даже правильно собранная из кусков, скрепленная и загипсованная, я после освобождения из гипсового плена смогу двигаться не как робот или кукла, а как живой человек.

Меня предупреждали, почти пугали предстоящими неимоверными усилиями, которые нужно приложить, чтобы стала подчиняться левая рука, чтобы можно было не просто сесть на кровати, а встать, сделать первый и последующие шаги, чтобы стали послушными мышцы. Сросшиеся кости – это не все, нужно восстановить способность двигаться.

И вот когда у меня почти не осталось сил бороться за свою уже не жизнь, а возможность двигаться, Анечка прислала мне «Надежду». Разве можно сделать более душевный и своевременный подарок? Она на огромном расстоянии почувствовала, что именно мне нужно.

Стоило мне приехать в Москву, как Качалины принимались опекать меня вдвоем. Мама Анечки Людмила Ивановна немедленно засучивала рукава и брала в руки скалку, чтобы раскатать тесто и напечь вкуснейших пирожков с капустой. А еще у нее как-то особенно получалась картошечка во всех видах, что отварная с лучком и селедочкой, что жареная.

Я не избалована едой, дома не приучена к большому количеству разносолов не потому, что бабушка или мама чего-то не умели, а потому что на разносолы не было денег. Но даже картошечка у Людмилы Ивановны выходила не так, как у всех.

Анечка приносила мне эти яства даже в гостиницу, просто потому, что идти в ресторан я не могла. Всем говорила, что не люблю, когда на меня глазеют во время еды, мол, меня смущает популярность. Конечно, мне вслед оборачивались, но подозреваю, что не в последнюю очередь из-за моего роста, не из-за сверхпопулярности.

В действительности же на рестораны просто не было денег. Что в Польше, что в СССР концерты и звукозапись оплачиваются крайне скудно, это ни для кого не секрет, на суточные за пару дней можно было купить игрушку Збышеку, что я и делала, оставаясь без средств.

Качалина ни о чем не спрашивала, она, видно, и сама знала о финансовом положении своих подопечных, а таковых у нее было много, причем талантливых. Да, это Анечка Качалина вывела в свет многих советских знаменитостей, например, Муслима Магомаева, Софию Ротару, Аллу Пугачеву… Записаться на фирме «Мелодия» значило стать почти популярным. А там среди эстрадников царила Анечка Качалина, добрый гений советской эстрады и мой тоже.

И к романсу меня привела Анечка, Анна Качалина, мой добрый ангел в мире эстрады.

– Ты должна попробовать петь русские романсы.

И это в то время, когда я отчаянно искала современные песни, вернее, песни, которые позволили бы быть современной, выступать наравне с теми, кто популярен, кто «идет в ногу» со временем. Очень хотелось и мне идти в ногу, не отставать, хотя в глубине души прекрасно понимала, что никогда не буду петь так, как Марыля Родович.

Мне очень нравятся ее «Разноцветные ярмарки», зажигательная, заводная песня, но если бы ее взялась исполнять я сама, вышло бы как-то… не по-ярмарочному.