Гимназия №13

– Но я добр! К тому же, Лёля, ты белая. Чисто белая, каких мало осталось теперь. Я готов допустить тебя к своим стопам и даже выслушать. От тебя потребуется совсем немного, простая формальность…

Что-то в голосе Перуна заставило Лёлю напрячься.

– Мне нужна… жертва, – небрежно закончил белый предводитель. – Человеческая жертва.

К Лёле от потрясения вернулся дар речи.

– Что тебе нужно? – невежливо перейдя на ты, спросила она.

– Нам, великим богам, – величественно произнес Перун, не заметив издевки, – испокон веку приносили жертвы. Тогда мы, – Перун расправил плечи, – сменяли гнев на милость.

У Лёли на языке завертелось много нелестного про великих богов, но вслух говорить она ничего не стала. Развернулась и стала тихо спускаться с крыши.

– Завтра в полдень! – донеслось до нее.

* * *

Лёля спустилась на третий этаж и села прямо на ступеньки. Во-первых, подкосились ноги, во-вторых, догнали слезы. Все ее надежды на мир рухнули, а Перун – тот самый Перун, который белый и справедливый, который был для нее символом добра и мира, потому что белый цвет – это добро, – Перун оказался глупым и злобным.

Лёля разрыдалась. Кто-то ее утешал, гладил по голове и даже принес воды. Лёля рыдала, не отвлекаясь на такие мелочи. Очнулась, когда все слезы были выплаканы, подняла глаза и столкнулась с добрым и внимательным взглядом Любы. Больше рядом никого не наблюдалось.

– Что случилось, Лёлечка?

– Я в него верила… – выдохнула Лёля.

– Он не хочет помочь?

– Хуже, – вздохнула Лёля, – он… он…

Глаза у девочки опять наполнились слезами.

– Что «он»?

– Он хочет, чтоб мы принесли жертву.

– Наверное, не жертву, а просто подарок, – спокойно сказала Люба. – Можно ж принести ему плюшек, конфет всяких…

– Нет, – перебила Лёля, – он хочет человеческую жертву. Он так сказал.

Люба отшатнулась, как будто ее ударили.

– Так и сказал? – переспросила она.

Лёля кивнула. Люба встала со ступенек и мрачно начала вышагивать по коридору.

– Ты не говори никому об этом, – сказала она, – а то мальчишки драться полезут, ты же их знаешь…

– Да как я могу не сказать?

– Ну скажи не всё. Скажи просто – не договорились.

– Но почему? – ошеломленно спросила Лёля.

– Потому что я, кажется, знаю, как выполнить это условие. Но мне нужно, чтоб мне никто не мешал.

Люба решительно встала и потащила Лёлю за собой.

– Идем к ребятам, они уже волнуются.

Все по-прежнему сидели в библиотеке и действительно уже волновались. При виде заплаканной Лёли Антон вскочил и бросился к ней.

– Что случилось? Он тебя обидел? – Антон сжал кулаки.

– Вот видишь, – прошептала Лёле на ухо Люба.

– А что, ее обижать только тебе можно? – съязвила Маша.

– Он… ну… – Лёля мучительно соображала, что же сказать.

– Завтра… – прошептала Люба.

– Он сказал прийти завтра, – выдавила из себя девочка.

– А чего ты плачешь? – с подозрением спросил Антон.

– Он ругался, – честно ответила Лёля, – говорил, что я предательница, и вообще…

– Он мне сразу не понравился, – сквозь зубы сказал Антон.

– А что делать? – спросил Мишка.

– Спать ложиться, – сказала Люба. – Утро вечера мудренее.

– А может просто пойти к Перуну и дать ему в морду, а? – с надеждой спросил Мишка, пристраиваясь на двух стульях.

Лёля вспомнила гром, запах озона и вздрогнула.

– Нет! – сказала она и переглянулась с Любой.

– Ладно, ждем до завтра, – сказал Антон, задумчиво глядя на девочек.

– А нельзя нам быть самим по себе, ни за кого? – тихо спросила Лёля.

Севка, который уже свернулся клубочком, обложившись книгами и используя самый большие из них в качестве подушки, немедленно встрепенулся.

– Нельзя! Пока тебя не было, мы тут с Машей все выяснили.

– Что? – спросила Лёля.

– Наша гипотеза такова, – начал Севка, – есть Белые, и есть Черные. Жили они в дубе, а мы своим взрывом что-то сделали… Понять бы что… – Севка вскочил, поправил очки, посмотрел на помещение, понял, что походить туда-сюда негде, и уселся на место. – Короче, все они из дуба повылезали. И, видимо, пока мы не вмешались, у Белых был перевес.

Докладчик строго оглядел присутствующих, но в строгости особой нужды не было – все и так слушали внимательно.

– Потом мы освободили Кощея, – продолжил Севка, – и все испортили… Или поправили… Короче, это как посмотреть. Суть в том, что теперь у них равновесие.

– Это плохо? – спросила Лёля.

– Наверное, плохо, – сказал Севка. – Черных стало больше, нечисть всякая повылазила. Домовые по углам трясутся. А нам теперь нужно как-то опять восстановить перевес Белых.

Лёля затравленно посмотрела на Любу.

– Спите! – сказала Люба. – Завтра все будет хорошо.

* * *