Гимназия Царима

Эсташ не выразил протеста, вернулся к столу и сложил на него все пакеты, но, потянув за первую ленточку, словно невзначай поинтересовался:

— А кто рассказал, как страшный монстр уничтожил мой гардероб?

Девушки стали переглядываться, а потом соседка по столу вдруг вспомнила и указала на меня.

— Тэа Эста узнала.

Я выдержкой Лорана не обладала. Лицо у меня вытянулось, глаза полезли на лоб и уши загорелись сигнальными флажками, когда Эсташ взглянул в мою сторону, словно бы мельком, но очень пристально (меня даже в жар бросило). Однако учитель ничего не произнес, только за ленточку дернул чуть резче, распустив бант.

Для меня его молчание прозвучало весьма тревожно. Ведь я нарекла его род нищим, и он это слышал, а тут еще про одежду якобы выдумала. Подобный жест можно было расценить весьма неоднозначно, но с хорошей стороны он меня точно не характеризовал. А вдруг защитник подумал, что я решила отомстить ему подобным образом? Например, за тот раз, когда меня поставили на место, оградив от любого вмешательства личную жизнь и четко обозначив границу, которую вздумала переступить, скатившись до откровенной фамильярности и обвинений.

Тен Лоран в этот момент зашуршал бумагой, извлек из нее камзол и, естественно, восхитился. Именно теми словами и фразами, которые окрылили старавшихся мастериц, поблагодарив каждую из них. Затем были и другие предметы гардероба, пока очередь не дошла до моих платков.

— Это Маришка старалась, — подсказала Сеша, поскольку в отличие от остальных гимназисток я не спешила выступать вперед и принимать заслуженную благодарность. — Мы рассудили, что без платочка костюм выглядит незавершенным.

— Благодарю, тэа Эста. Изумительная работа. — Как и всем, мне досталась очаровательная фраза, прозвучавшая довольно искренне и, кажется, даже на полтона не прохладнее благодарностей, адресованных остальным.

— У вас и платки монстр уничтожил, — всхлипнул кто-то из особо впечатлительных девушек.

— Проглотил не задумываясь, тэа Аксель.

А вот это была чистая ирония, этакая аристократическая шпилька, завуалированная, но оттого не менее острая. Она точно адресовалась мне, и я попалась.

— Видимо, вы очень переживали, — предварительно сцедив весь яд, чтобы не портил нежного тона голоса, невинно похлопала глазками, — это невероятно нужная вещь в гардеробе. Без аккуратного уголка отглаженного платочка, так мило выглядывающего из кармана, костюм аристократа выглядит неэстетично.

Следовало сделать эту речь короче, слишком пространно вышло. Ведь нам объясняли, чем немногословнее фраза, тем прицельнее она бьет в нужную мишень. Едва ли моя ответная шпилька пробила броню защитника.

— Аристократу платок нужен не для этого, тэа, — с вежливой улыбкой ответил Эсташ.

И замолчал. То есть понимайте как хотите? А для чего нужен платок? Пылинку с носа смахнуть, рот промокнуть, высокий лоб натереть, чтобы блестел и намекал на могучий ум? А может, хлестнуть по щеке кого-нибудь зарвавшегося, вызывая его на поединок? Хотя хлестали, кажется, перчатками.

Молчание тен Лорана, естественно, подогрело интерес. В комнате стало жарче на несколько градусов. Всем было любопытно, для чего аристократу платок, и мы ожидали пояснений. А Эсташ в это время исключительно бережно сворачивал наши бантики, чтобы вернуть их доне Стеар.

— Для чего же, арис Лоран?

Сеша первой не выдержала, а я весь язык себе искусала, чтобы не сорваться. Если меня поддевают, хотя бы продемонстрирую полнейшее равнодушие.

Эсташ как раз подошел к доне Стеар, передал ей ленты и повернул к Селесте голову, слегка нахмурив лоб, словно и позабыл уже, о чем речь.

— Вы о платке, тэа Шэрнест?

Как мило. Мы ждали, затаив дыхание, а он будто только вспомнил.

— Платок пригодится, если придется подать его плачущей девушке.

Совершенно покорив нас подобным ответом, Эсташ поцеловал руку разомлевшей преподавательнице. Он отметил ее удивительное умение организовать своих учениц, откровенно завидовавших Стеар в этот момент, и как-то незаметно выпроводил нас за дверь. Уже в коридоре растерянные и дезориентированные девушки во главе с учительницей совершенно нестройными парами отправились на выход из башни.

Ночью всегда царит особенная тишина. В башнях, на расстоянии от суетных городов, она нарушалась лишь стрекотом кузнечиков, а у подножия порхали в траве светлячки. В самое темное время суток не до сна было разве что гимназистам, которые, подобно мне, решились на нарушение правил.

Путь мой лежал в мужское общежитие. Из нашей крепости девичьей невинности прямиком в цитадель мужской неприкосновенности. И не то чтобы я очень стремилась к кому-нибудь там прикоснуться, однако попасть в закрытую для юных дев часть гимназии являлось самым важным вопросом на данный момент.