Гимназист

Ехитов в связи с этим, только мило улыбнулся мне, и сказал. Дескать, мне повезло, и ТЦК дало мне шанс остаться самим собой. Так что всё в моих руках, мол, дерзай. Также он пояснил, что пока я буду внештатным членом ТЦК, ибо так постановила комиссия. Но всё может измениться, главное не опускать руки.

После этого разговора, я понял, что эта самая комиссия не была способна меня как отпустить, так и принять.

Из-за поспешного поступка Ехитова, он раскрыл себя, как члена канцелярии передо мной, а я по их оценке оказался не очень подходящим кадром, вот и получалось, что завербовать-то меня завербовали, а что делать с этим, и сами не знали.

Вот и придумали они, оставить меня при себе, но без возможности стать их частью, авось пригожусь.

Не скажу, что такое решение по моей кандидатуре меня, сильно расстроило. Расстроило меня другое. А именно то, что дополнительных учебных пособий по техникам родовой силы, от них я так же не получу.

Вот и получалось у меня, что я вновь был вроде при ком-то сильном и влиятельном, но сам по себе.

Шум в дали отвлёк меня от прочтения учебника, от которого оторвавшись, я увидел Степана.

Парень стоял в десятке метров от меня в окружении нескольких девушек, а также парней, и вот эти самые парни, вели себя весьма нагло и напористо по отношению, как к Стёпе, так и тем с кем он находился.

Закрыв книгу, я протёр глаза и, встав с лавочки, быстрым шагом пошёл к своему можно уже сказать другу.

На полном ходу, огибая учащихся, которые гуляли по аллеи, в выделенное перед очередным уроком время, я прошёл разделяющее нас расстояние и, встал рядом со Степаном.

— Судари, не сочтите за наглость, — улыбнулся я гимназистам, сжимая учебник в левой руке. — Я желаю поучаствовать в вашей светской беседе.

Стёпа от моего появления, как я подметил, слегка расслабился, а вот его оппоненты напротив, напряглись.

— Вы ещё кто такой? — Первым из четырёх парней нашёлся высокий и весьма ухоженный парень с явно светской выучкой.

— Я, Григорий Александрович Оражен. К вашим услугам. — Всё также улыбался я мило гимназистам.

Низкий паренек, который в этой шайке явно был самым молодым из всех, слегка толкнул высокого и рукастого гимназиста, с лицом как у исхудалого грифа, после чего дал ему мимикой понять, что он в курсе кто я такой.

— Не лезли бы вы сударь в наш разговор. — Скривился слегка, всё тот же гимназист, который и начал со мной разговор.

— Вынужден с вами не согласиться, — сделал я, слегка виноватое лицо, поджав губы. — Так как в вашей беседе четверо против одного. Явный перевес голосов на вашей стороне. Я же хочу слегка уравнять шансы дискуссии. В коей прямой участник мой друг и товарищ Степан Анатольевич.

— Этот сУдарь, — словно сплюнул слова, хорошо сложенный парень. — Сам напрашивается на урок, господа. — Сделал он шаг мне на встречу, выбрасывая в указательном жесте на меня руку, словно желая напугать.

В долю секунды я поймал его, так небрежно выставленные пальцы правой руку, и слегка вывернул их, заставив тем самым самого ретивого из них, скривится от боли и, слегка согнуться под моим движением.

— Негодяй! — Взвыл от боли в пойманных пальцах паренёк, а парень, с которым я говорил, тут же дёрнулся на меня, но резко остановился, смотря как край учебника, точно упирался ему в горло, который я сжимал левой рукой.

— Право вам судари, — без тени страха в голосе, произнёс я. — Я думаю беседа того не стоит. И я бы настоятельно рекомендовал вам, её немедля закончить, и разойтись по своим делам.

Низкий и рукастый, стояли неподвижно, смотря то на паренька, который слегка склонялся к земле от болевого на свои пальцы, то на второго, который сделал шаг назад, отдаляя свою шею от моего учебника. Явно ожидая команды, к какому либо действию.

— Думаю после того как вы отпустите Николая, мы, так и поступим Григорий. — Выдавил белокурый гимназист, пряча нотки злости за нейтральным тоном.

— Рад слышать благоразумные слова, — улыбнулся я парню, и непринужденно отпустил пальцы пойманного мной школяра. — На этом и закончим.

На меня смотрели четыре злых пары глаз, а также Степан, который явно был рад такому исходу событий.

Когда четвёрка гимназистов, испепеляя нас взглядами, отошла от нас на пару метров, Стёпа нарушил молчание, под изучающие мою персону взгляды гимназисток:

— Гриш спасибо тебе, — хлопнул он меня по-свойски по плечу. — Если б не ты, то пришлось бы кулаками махать. Ах, да. Позволь тебе представить сударынь, — опомнился мой друг. — Это Мария Михайловна, — взглядом указал он на слегка пышную девушку с красными щеками, и выдающимся бюстом, который даже строгое платье скрыть и утянуть не могло.

Девушка с русой косой до лопаток слегка присела, словно в реверансе, в знак знакомства.

— Елена Андреевна. — Указал мой друг на низенькую и милую девушку лет семнадцати с носом пуговкой и огромными пушистыми ресницами.

Девушка, услышав своё имя, так же сделала этикетное па. Смотря при этом своими большими карими глазами на меня снизу вверх, словно заискивая ответа.