Гимназисты

И все стихло. Во всем доме воцарилась гробовая тишина: надежда и радость, сила и гордость, выплывший на первую отмель молодой пловец спал своим первым безмятежным сном покоя после напряженной, изнурительной семилетней войны.

Какие-то веселые сны снились Карташеву. В сумерках несся по всему дому веселый, возбужденный голос погруженного в глубокий сон Карташева:

– Отдай паруса! Выноси кливер! Руль на бо-о-рт!

Маня, а за ней и все фыркали себе под нос.

– Ты, черт, что тут командуешь? Ура!

Карташев открыл глаза.

С окна в комнату прыгали Корнев, а за ним Долба.

– Корнев?! – встрепенулась Наташа и бросилась в комнату, где спал Карташев, чтоб предупредить Корнева.

Но Карташев уж проснулся.

– Что такое? Ничего не пойму! – орал Корнев.

– Что за скандал?! – весело оглядывался Долба.

– Есть хочу, – сказал, с наслаждением вытягиваясь, Карташев.

– Тёме есть, Тёме есть, – радостно закричала Наташа. И, повернувшись к Корневу и Долбе, веселая, счастливая, пожимая им руки, она повторяла: – Поздравляю, поздравляю.

Пришли и другие поздравить.

– В Питер? – спросила с едва уловимой грустной ноткой Наташа.

– А то куда же? – весело переспросил Корнев.

– Все, непременно, – засмеялся своим мелким смехом Долба.

– Счастливые, – протянула Маня, – там опера…

И, вытянув шейку, совсем уже барышня, бледная и хорошенькая, поддразнивая, она запела нежно:

Туда, туда, скорее в горы!

– Ка-а-рмен! – взвыл восторженно Корнев.

– Вас режут? – спросила Наташа.

– Без ножа режут!

– Поздравляю! – появилась в дверях Аглаида Васильевна.

– Чувствительнейше вас благодарю, – начал было комично Корнев и вдруг так растрогался, что приложился к руке Аглаиды Васильевны.

Долба последовал примеру Корнева.

– Ох, как чувствительно, – сказала рассеянно Наташа, – хоть сядьте, что ли?

– Да-с, Наталья Николаевна, расчувствуешься, – ответил с комичным жаром Корнев, прикладывая руку к сердцу, – смею доложить, на свет словно второй раз народился – такое воспаренье восчувствовал. Вот в учебнике-с писано: посмотри на Неаполь и умри, а я бы везде написал: окончи гимназию и…

– Черт с ней, – рассмеялся Долба.

– Молчи… неблагодарный! Господи, да неужели же я самонастоящий человек?!

– Ударь меня! – потребовал Долба.

Корнев ударил.

– Еще!

Корнев еще раз, сделав рожу, изо всей силы ударил его по спине.

– Нет, не сплю, – визжал Долба.

– А все-таки вы пропустили свою специальность, потому что вы актер, – сказала Маня.

– А вы Кармен.

Аглаида Васильевна сидела возле сына и радостно смотрела, как последний жадно, ложку за ложкой убирал суп.

– Постойте! Да что с ним такое? – спохватился Корнев.

– Отощал, – рассмеялся Карташев.

– Ну, и было дело, – сказал Корнев, приседая пред Аглаидой Васильевной.

– Слышала.

– Видеть надо было, что только было!

– Было и мохом поросло, – задумчиво вставила Зина, смотря в окно.

– Да, уже прошлое… – быстро, с каким-то сожалением повернулся к ней Корнев. – Когда прошло, как миг один…

– Так и вся жизнь, – грустно наклонила голову Аглаида Васильевна.

– Если б люди всегда помнили, что жизнь только миг, – вздохнул Корнев, поднося ноготь ко рту.

Все замолчали.

– Бросьте ногти, – строго скомандовала Маня.

– Виноват! – почтительно ответил он, быстро отдергивая руку.

1895