Гёте. Жизнь и творчество. В двух томах. Том 1

Со временем в долине Ильма сформировался грандиозный парковый ансамбль. При этом сознательно нарушили «регулярность» прежних насаждений, так что возник как бы естественный парк, в котором привлекали к себе внимание отдельные постройки и памятники. Здесь так же справедливо было то, что сам Гёте писал о парке герцога Дессауского в Вёрлице: «Ни одна высота не привлекает к себе взор, не заставляет устремляться к единой точке — бродишь по парку, не задаваясь вопросом, откуда идешь и куда направляешься» (письмо Шарлотте фон Штейн от 14 мая 1778 г.). Вскоре после празднования именин герцогини Карл Август повелел устроить для себя в отшельничьем приюте, в так называемом «Луизином монастыре», непритязательное, приближеннное к природе жилище и не раз уединялся там. Впоследствии в том же парке, к югу от приюта, для него построили так называемый Римский дом, причем герцог обратился к Гёте с просьбой принять в этом серьезное участие, как если бы поэт строил дом для себя (27 декабря 1792 г.).

В «Анналах за 1801 год» Гёте с иронией отзывался о своем «былом рвении устраивать парки с извилистыми тропинками и пристанищами, где могло расположиться приятное общество». Пусть невозможно сейчас оценить конкретный вклад поэта в создание паркового ландшафта вблизи Веймара, но можно, несомненно, отнести и к нему самому его собственные слова о пристрастии той эпохи «облагораживать местность и представлять ее как последовательность эстетически приятных картин». Природа и искусство сливались здесь воедино — ведь садоводство выделяли тогда в отдельный вид искусства, и философ из Киля Кристиан Кай Лоренц Хиршфельд посвятил ему свою объемистую «Теорию садового искусства» (1775, 1776—1785). «Мощно воздействуй садом на фантазию и на чувство — сильнее, чем мог бы подействовать на них всего лишь естественный, прекрасный пейзаж», — говорилось там для сведения создателей садов и парков. Гёте упомянул имя Хиршфельда, когда в другом сочинении повел речь о смысле и значении веймарских парков («Набросок к сочинению, имеющему целью описать разведение растений в великом герцогстве Веймар–424

ском»). После того как Гёте поселился в Веймаре, всякое упоминание сада в его стихотворениях, описание садов и парков в его романах, таких, как, например, «Избирательное сродство» или «Годы странствий Вильгельма Мейстера», перестало быть лишь эстетическим элементом, украшением, но основывалось на его теоретических и практических познаниях, приобретенных при уходе за собственным садом и при создании парка.

Среди парковых насаждений в долине Ильма был и его нижний сад. Он стал для Гёте прибежищем, местом отдохновения, где поэт вновь черпал силы, приходил в нужное расположение духа. «Иду привычною тропинкой по любимому лужку. / Утром в солнце окунусь. / В луне смою все заботы дня […]» (в письме Шарлотте фон Штейн от 29 июля 1777 г.). И герцог Карл Август относился ко всему точно так же: «Добрый вечер, дорогой Кнебель! Уж пробило девять, и я сижу здесь, в своей обители, со свечой у окна и пишу тебе. День был исключительно хорош, и первый вечер свободы (ведь гости из Готы уехали сегодня поутру) доставил мне немало приятности. Я побродил близ Холодной Кухни [так назывался тогда каменистый обрыв на берегу Ильма]; и целиком погрузился в мир божий — и так отдалился от мирской суеты. Ведь предназначение человека состоит вовсе не в жалком филистерстве практической жизни; душа человека не станет при этом возвышеннее, чем когда он все же видит заход солнца, появление звезд на небе, ощущает вечернюю прохладу, ведь все это — само по себе, все это едва ли ради него, человека; а все же люди наслаждаются этим, да еще так сильно, что думают, будто все это существует ради них. Собираюсь купаться с появлением вечерней звезды и вновь ожить. Первый же миг вслед за тем отдам тебе. Прощай пока что.

Вернулся с купанья. Вода холодна; ведь в лоне ее уже покоилась ночь. Казалось, погружаешься в ночную прохладу. Я ступил в воду — она была чиста, по–ночному темна; над горой за верхним Веймаром вышла полная красная луна. Кругом ни звука. Лишь изредка слышались охотничьи рога Веделя и в тихой дали чудились мне более чистые звуки, нежели достигшие воздуха» (17 июля 1780 г.).

Сад и загородный домик неподалеку от «Звезды» сохранили свое значение и после того, как в 1783 году Гёте снял квартиру в доме на Фрауэнплане. Это импозантное здание построил в 1709 году Георг Каспар

425

Хельмерсхаузен, состоятельный подрядчик из бюргерского сословия. В доме поначалу еще жил его внук, и потому Гёте въехал лишь в западную половину, которую велел отремонтировать для своих целей. До ноября 1789 года здесь находилась его городская квартира.