Гёте. Жизнь как произведение искусства

Поэзия – чистота иного рода, требующая и иного мастерства. Но, несмотря на все различия с практическими занятиями, между ними есть и нечто общее. Об этом Гёте размышляет наедине со своим дневником, когда формулирует свои заповеди чистоты. Подобно агроному Батти, который в эти дни объезжает Веймарское герцогство и пишет рекомендации по улучшению землепользования, нужно уметь выявлять целесообразное. Целесообразность важна в каждом деле, в том числе и в поэзии. Задача поэзии – раскрыть и показать внутреннее богатство предмета. Темы, материалы, идеи – все они обладают своего рода внутренней энтелехией и требуют определенной формы раскрытия. Поэт, достигший высокого уровня мастерства, чувствует, что соответствует этой энтелехии. Он свободен от личного произвола. Он служит своему творению, которое хочет появиться на свет благодаря его таланту. Но и в этом деле необходим правильный подход, сноровка. В этом смысле поэт ничем не отличается от гончара, у которого «согласно его воле выходит то кувшин, то чаша»[752], но все равно кажется, будто его изделия сами по себе стремятся к воплощению и бытию. Размышляя об этом, Гёте вспоминал и о мастере-краснодеревщике Иоганне Мартине Мидинге, декораторе Веймарского театра. Благодаря своей изобретательности и ремесленническому мастерству он изготавливал все, что было нужно, чтобы создать целый новый мир на театральных подмостках: кулисы, костюмы, освещение, механические приспособления для особых эффектов. После смерти Мидинга в 1782 году Гёте почтил его память стихотворением:

Он мог ваш ум и сердце покорить
Умением волшебно повторить
Сверканье водопада, блеск зарниц,
И тихий шелест трав, и пенье птиц,
Дремучий лес, мерцанье звезд ночных,
При этом чудищ не страшась иных[753]

.

Этот гимн ремесленной основе поэтических эффектов не лишен иронии, однако ее объект – это прежде всего те претенциозные творцы, которые слишком высокого мнения о своем поэтическом вдохновении. В искусстве тоже существует ремесленная чистота, и поэт должен, хотя и по-своему, соответствовать ее требованиям.

В этом контексте становится понятно, почему незадолго до отъезда Гёте язвительно высмеял только что опубликованный роман своего друга Фрица Якоби «Вольдемар, редкий случай из естественной истории», ибо и здесь речь шла о пресловутой чис тоте. Произошла эта неприятная история во время дружеской пирушки в замке Эттерсбург в августе 1779 года. После совместной трапезы читали роман Якоби, Гёте же выступил с поэтической пародией, затем забрался на дерево и приколотил книгу на самом верху – к ужасу читателей – для устрашения птиц. Воспоминаний свидетелей об этом происшествии не сохранилось, однако несколько лет спустя в письме Лафатеру Гёте подтвердил достоверность этого события – «распятия Якоби», слух о котором очень скоро долетел до автора романа, после чего тот, кипя от возмущения и обиды, незамедлительно порвал дружеские отношения с Гёте.

В письме Лафатеру Гёте объяснил, чем рассердила его эта книга. По его словам, от романа «разит претензией»[754]. Он удался лишь отчасти, автору не хватает мастерства, но свое творение он выдает за шедевр. При этом его притязания лишены соответствующей нравственной, эстетической или характерной основы. Это тоже, если говорить словами Гёте, признак нечистоты. К этому добавляется еще и морализаторство. Главный герой романа Вольдемар – образец добродетели; с возлюбленной Генриеттой он живет в целомудренном безбрачии, а затем по ее настоянию женится на ее подруге. В результате образуется тройственный любовно-дружеский союз, участников которого связывают эмоциональные, но совершенно бестелесные отношения. Все здесь добры и благородны, а Вольдемар к тому же, по мнению Гёте, излучает невыносимое самодовольство. Достаточно изменить всего пару строк, пишет он впоследствии Иоганне Фалмер, состоявшей в родстве с Якоби, «и вот уже кажется неизбежным, что по его душу сейчас придет дьявол»[755].

Впрочем, есть основания сомневаться в том, что возмущение самого Гёте по поводу подобных притязаний на моральное превосходство было абсолютно «чистым», ибо вполне возможно, что здесь замешаны и другие мотивы. В изображенной Якоби ситуации отказа от брака он при желании мог узнать свои собственные отношения с Шарлоттой фон Штейн. Быть может, именно это и разозлило его, а насмешка послужила лишь средством самозащиты.