Гиперболоид смерти. Психотронное оружие в действии

На шоссе гудели и ревели, проносясь мимо, огромные грузовики. Мне стала понятной дальнейшая моя судьба – буквально через двадцать секунд, если ничего не изменится, я должен буду превратиться в хорошую кровавую отбивную под их мощными колесами. И я начал сопротивляться изо всех сил: руками вцепился в урну, однако пальцы на моих руках стали сами собой разжиматься. Несмотря на это, главным было то, что я больше не боялся. И ощущал, что не приближаюсь больше, как завороженный кролик в пасть удава, к своей смерти. Я боролся за каждый сантиметр, за каждый дециметр. И старался вцепиться в каждую выбоину, в каждый кусочек раскаленного асфальта.

Внезапно все кончилось так же неожиданно, как началось. Я бросился опрометью от автострады, пытаясь отдалиться от нее на максимальное расстояние. Еще чуть-чуть – и мое расследование бы закончилось, не начавшись. Испарина выступила на лбу и шее. Сердце работало с перебоями, ухая и неожиданно проваливаясь в никуда. Но все уже было позади.

Дикий выброс адреналина бушевал в моей крови еще довольно долго. Я перевел взгляд на руки и заметил, что они просто ходили ходуном. Но в мозгу возникла мысль: почему пси-атака прекратилась? Оставалось совсем немного, и я перешел бы в мир своих пращуров. Но я… жив, хоть и похож на безумца. Не находя ответа и не обращая внимания ни на кого, я прислонился к шершавой бетонной стене какого-то здания. С трудом нашарил в кармане сигареты и только с пятой попытки смог вставить одну из них в рот, изломав при этом полпачки. Прикуривал я с не меньшими проблемами. Однако наконец успокаивающие глотки чуть горьковатого дыма попали в легкие, принеся с собой небольшое облегчение и сдерживая нервную дрожь конечностей. Я чувствовал, как по моей спине бегают мурашки, хотя вряд ли так можно назвать подобные образования величиной с грецкий орех каждое.

Теперь я понимал, что даже врагу нельзя желать такой участи. Это не просто страшно, нет, это ужасно страшно, это чертовски ужасно! Да что там, все слова – лишь бледные отражения того, что творилось на тот момент в моей душе. Трусливые мысли закрались в сознание – бросить к чертям это расследование, психотронику и прочее, пусть другие рискуют своей головой…

– Тебе что, больше всех надо? – ныл и скулил жалким голосом инстинкт самосохранения где-то внутри меня. – Ты представляешь, что будет, если они нанесут удар по-настоящему? Хочешь последовать за теми беднягами, которые расколачивали свои головы об камни, чтобы только избавиться от этого первобытного, беспричинного страха?

Пока у меня не было сил бороться с малодушием, поэтому я наскоро пообещал себе, что, как только вернусь домой, сожгу все наработки по второй книге, и закурил вторую сигарету. Это мне удалось сделать быстрее и с меньшими потерями. Я прогнал все мысли прочь и лишь лениво следил за клубами дыма, за кончиком сигареты, тлеющим, как бикфордов шнур.

Окончательно мне удалось прийти в себя только через полчаса, когда пачка сигарет опустела. Нет, в первый раз пси-атака на меня была не в пример слабее этой. Уже ругая себя за неосмотрительность и за то, что поддался панике, а не осмотрелся, кто нанес по мне этот мощный удар, я перевел взгляд на обочину дороги. Удивительно, но желтый микроавтобус с надписью про пиццу стоял именно там! Фары, казалось, нахально подмигивали мне. Вновь холодея от ужаса, я почувствовал, как взмокли мои ладони и спина. Я быстро поднялся и бросился бежать. Бежал я не домой, а к Оушену, подозревая, что могло произойти страшное.

Когда я уже подбегал к его дому, в глаза мне ударил и ослепил яркий свет полицейских мигалок. Тут же стояла машина «скорой помощи», и в нее на носилках, уже уложенного в пластиковый мешок, грузили моего приятеля.

Торопливо, не обращая внимания на окрики врачей и полицейских, я расстегнул молнию… и долго вглядывался в мертвые, остекленевшие (их никто так и не удосужился закрыть) глаза Оушена. В них все еще стоял животный ужас. Теперь мне было точно известно, что может вызвать именно такие эмоции, – это пси-атака. Больше ничего. Тем более мой коллега был далеко не каким-нибудь кабинетным хлюпиком, а матерым журналистом с многолетним опытом.

– Все, увозите его, – приказал чей-то звонкий и пронзительный голос.

Обернувшись, я увидел Катрин Джонс, старшего детектива. Она слыла настоящей стервой, ненавидящей любых представителей прессы. Джонс смерила меня холодным взглядом и скривила и без того тонкие черепашьи губы:

– Давненько наши с вами пути не пересекались, господин Перцефф, – сказала она насмешливо, состроив скорбную гримасу.

– И еще бы столько не видеться! – мне удалось взять себя в руки, которые, кстати, уже почти не дрожали.

– Скажите, пожалуйста, как вы оказались здесь? – довольно пропела Джонс.

Я же, увидев старуху, которую расспрашивал недавно о желтом микроавтобусе, внутренне поежился: удача явно отвернулась от меня сегодня. Уже приготовившись ночевать в полицейском участке, я заметил, что старая карга показывает на меня рукой и радостно кричит: мол, узнала меня.