Гиперборей

Разговор за столом медленно возобновился, говорили теперь о вещих снах и видениях, вспоминали случаи. К Олегу обратился древний старец — старому хрычу возжелалось душеспасительной беседы, — заговорил с умилением о чудесах, предзнаменованиях, о милости богов, а сам весь трясся, слюни летели в тарелку. Олег извинился, мол, перепил с непривычки, встал и под стеночкой пробрался ближе к выходу. Между лопаток чувствовал пытливый взгляд посадника, но взгляд — еще не нож.

На дальнем краю стола, где сидели менее знатные, говорили об оружии, конях, воинских походах. И разговаривали проще, без учтивого величания.

— Сколько войска могут выставить варяги на этот раз? — выспрашивал молодой боярин. У него слегка дергалось красивое правильное лицо, от скулы шел глубокий рубец, прячась в негустую русую бородку.

— Больше, чем изгнали, — уныло ответствовал крупный заматерелый мужик с вытаращенными как у рака глазами, багроволицый, с толстым перебитым носом. Он ел быстро, кости трещали на крупных зубах. — А ведь едва-едва вышибли из города!.. Треть наших положили. Как справиться?

— С варягами можно сговориться, — перебил боярина слева костистый длиннорукий мужик с белой бородой и жесткими глазами. — Откупиться мира для! Пять тысяч гривен — и в город не войдут, поворотят обратно. А вот меря злобой пышет. Ей не монеты надобны — наши животы!

Когда отяжелели от еды, а питье едва не выплескивалось из ушей, один из знатных бояр поднялся, что-то прокричал, его не услышали за общим гвалтом, он вытащил огромный нож, ударил несколько раз по серебряному кубку. Зазвенело, на тонкой чеканке остались вмятины, царапины. Несколько голов нехотя повернулись к боярину, но тут же занялись своими разговорами. Боярин грохнул тяжелым кулаком по столу, посуда подпрыгнула, вино расплескалось по скатерти.

— Слушайте все! — заорал боярин. Лицо его стало красным от гнева. — Мы пили за здоровье Гостомысла, желали счастья его древу, пили за его знаменитого пращура — посадника Атвинду, пили за героя земли новгородской Буривоя — отца Гостомысла, но не пили еще за Отечество!.. Только у нас, ильменских словен, возможно такое непотребие. Два ляха сойдутся — тут же пьют за Отчизну, а три — уже льют слезы о Великой Ляхетии... А мы же, мы!.. Лучшие люди клали головы, а мы все черт-те о чем!.. Предлагаю наполнить кубки и чары, встать... и взглянуть, какая свинья села своим поганым задом на мою бобровую шапку, которую я оставил где-то на лавке!

Гости, что уже стояли с кубками в руках, начали смущенно оглядываться. Зазвенели кубки, вино полилось на одежды, на пол. Гостомысл встал, за спинами гостей прошел к Олегу, сказал горько:

— Новгород!.. Даже говоря об Отчизне, каждый блюдет свой карман. Весь народ перевели в торгаши!

— Всякие города нужны, — сказал Олег. — А сон-то был вещий?

Гостомысл остро взглянул из-под насупленных бровей:

— Нам-то что?.. Рюрик далеко.

— Его можно призвать, — напомнил Олег. — Новгород сейчас без князя, а Рюрик бивал варягов! Его знают те и эти. И меря поутихнет, ярая слава Рюрика далеко простерла соколиные крылья.

Они прохаживались взад-вперед в соседней палате. Некоторые гости, покинув стол, тоже шушукались кучками, остальные пировали по-прежнему, холопы носились со всех ног, таскали сладкое.

Гостомысл сказал внезапно:

— Вон к нам направляется Прибыслав, у него нюх на все новое. На днях его жена сбежала с хлопцем, который служил у него приказчиком.

Прибыслав, осанистый мужик с разбойничьими глазами и серьгой в левом ухе с крупным диамантом, поклонился еще издали:

— Гостомысл, что будем делать с твоим сном?

— Счaстье тебе, Прибыслав, — ответил Гостомысл с достоинством. — Слышал я, женка твоя сбежала с приказчиком?

— Не жалко, как раз собирался его увольнять. Ты лучше скажи, будешь Рюрика звать на княжение аль нет? Твой сон ведет к тому!

Гостомысл бросил на Олега многозначительный взгляд, и тот невольно восхитился купчиной, который так молниеносно выстроил цепь причин и следствий.

— Не знаю, — ответил Гостомысл с напускным равнодушием. — А что?

— Да вроде бы нам чужаки ни к чему, — сказал Прибыслав сердито. — Набегут всякие! С ними же совсем не будет жизни честным людям!

— Так то честным... Тебе-то что?

Прибыслав оскалил желтые зубы, однако сказал уже более мирно:

— Но ежели чего, дай знать. Рюрик не совсем чужак, но с ним явятся чужаки. Я хочу знать заранее, это мой город!

Он подмигнул хитро, быстро отошел в сторону. Гостомысл проводил его долгим взглядом, шепнул Олегу:

— У него двенадцать постоялых дворов, тридцать две корчмы, табуны коней на выпасе, склады ломятся от овса... Да он за Рюрика с войском обеими руками! Нигде выгоду не упустит. И с бабами везет старому черту.

— Но... от него же сбежала жена?

— В том и везение!.. Другую возьмет, получше. Если захочет.

Гостомысл ухмыльнулся, на миг став похожим на удалого ушкуйника, каким Олег его знал полста лет тому.