Гиперборей

Гульча оглядывалась, она никак не могла поверить, что могучий подмастерье, который послушно выполняет приказы кузнеца, — князь. Пока Асмунд вел их через двор, Олег ловил на себе любопытные взгляды. Чтобы прощупать медведеподoбного Асмунда, который был похож даже не на медведя, а на дива, спросил:

— Обнищал князь?.. Сколько ему платят за работу в кузнице?

Гульча бросила предостерегающий взгляд, Асмунд же мгновенно рассвирепел, стал устрашающе красным, багровым, руки его раздвинулись, а костяшки на пальцах побелели:

— Что? Повтори, что твоя поганая пасть мявкнула?

— С мирными пещерниками так не разговаривают, — мягко укорил его Олег. — Грех.

— Но ты...

— Князь будет недоволен, — сказал совсем кротко Олег. — В его доме! Обижают гостя! Святого пещерника...

— В гробу я видел таких пещерников! — рявкнул Асмунд, все еще угрожающе багровый. — Я их сам душил, как мух...

— Не кричи. Ребенка испугаешь.

Гульча несказанно изумилась:

— Меня? Да кого эта толстая копна, увешанная ржавым железом, испугает?.. За что обижаешь, святой волхв?

Асмунд, рассыпая искры, как железная болванка, выхваченная из горна, свирепо толкнул ногой дверь, впустил Олега с Гульчей, с треском захлопнул следом, и слышно было, как яростно загремел железный засов.

Они очутились в большой горнице с низким потолком. Лестница с широкими каменными ступенями вела наверх, а в стене напротив были еще две двери, добротно сделанные. Уйти отсюда нелегко, но оскорбленный воевода гремел засовом лишь для устрашения да тешил раненую гордыню — они еще не пленники. Гульча сразу бросилась к бочке с водой, обнаружила зеркало из полированного металла, гребень восточной работы, скребок для чистки коней. Еще не успела распорядиться неожиданным богатством, как появились двое холопов мрачного вида, принесли блюда с жареным мясом и рыбой.

Рюрик появился, когда Олег уже отодвинул тарелку, а Гульча еще клевала, выбирая моченые ягоды. Князь легко сел к ним за стол, сказал весело:

— Вот и хорошо. Я тоже недавно завтракал, а вина выпьем вместе. Ты прости, но мед здесь редок, а хмельного меда местный люд не знает вовсе. Север!

В комнату заглянул хмурый холоп, сказал в пространство:

— Вино я поставил в большой палате...

Рюрик поднялся, виновато развел руками:

— Видите, какой я князь? Все мною распоряжаются. Ничего не поделаешь, придется идти в большую палату.

Гульча облила Рюрика презрением, пошла рядом с Олегом, наморщив нос. Они поднялись в просторную палату — посреди зала стоял широкий стол на резных ножках. Холодные каменные стены сплошь закрыты толстыми восточными коврами, а самих ковров почти не видно под развешанными щитами, мечами, топорами, дротиками, кинжалами, саблями, булавами, шестоперами, клевцами, оскерпами, швыряльными ножами... И все не простое: булат лучших мастеров — синеватый узор на лезвии, письмена и руны у основания, а рукоятки отделаны золотом и драгоценными камнями.

Холоп поставил перед ними три широких кубка, отделанных золотом, сверкающих яхонтами. Гульча взяла свой в руки, пальцы коснулись дорогих камней, ее глаза заблестели, и она посмотрела на странного князя с любопытством и зачатками уважения.

— Сколько шпионов нас слушает? — спросил Олег.

Рюрик засмеялся, показав ровные белые зубы:

— Здесь все друг друга знают как облупленных.

Олег в сомнении покачал головой:

— Ладно... Рюрик, я несколько дней ехал через поле, где трава не росла: кости лежат плотно, кучами. Человек стал страшнее зверя.

Рюрик налил ему и Гульче красного вина, ответил равнодушно:

— Святой отец, тебя это волнует? Резня — дело вечное. Из-за баб, скота, травы. Разве ты поэтому приехал?

— Соседние племена перестали рвать друг другу глотки. На юге из множества племен внезапно возник Хазарский каганат. На западе сыны Рудольфа уже создали империю. С востока славян теснят неведомые племена, что пришли на смену киммерам, скифам, гуннам, обрам,... Лишь на севере у нас море, забитое льдами, придется отступать во льды.

— Обязательно?

— Или покориться. Поляне и древляне уже платят дань хазарам. Да-да, тем самым, которые нашей тени боялись. Они объединились, Рюрик! Хазары объединились, не поляне.

Рюрик смотрел прямо, в глазах появилось раздражение. Он бросил отрывисто:

— Святой отец, я не умею разговаривать с волхвами... Своему воеводе сказал бы: телись быстрее!

— Я не родился пещерником, так что понимаю разные языки. Рюрик, наши племена нуждаются в объединении. Ты — единственный, кто может связать воедино.

Рюрик изумленно свистнул, отшатнулся, словно его лягнул в грудь боевой конь. Серые глаза широко раскрылись. Так же широко распахнулись черные глаза Гульчи. Олег сказал с ноткой отчаяния:

— Рюрик, я заглядывал в будущее. Проверял разные дороги, по которым может пойти мир. Некоторые проследил так далеко, что сам перестал понимать, что вижу... Сейчас последний миг! Если не стряхнем сонную одурь, придут чужие народы и сожрут. Даже косточек не выплюнут.

Он поднялся, упираясь кулаками в крышку стола, почти орал, обратив лицо к Рюрику. Тот отвел глаза, сказал угрюмо:

— Почему я?