Гиперборейская чума

Вот и сейчас — окажись мы к этому гаду чуть ближе, он убил бы меня. И Ирку. Наверное. А так — я отделался дыркой чуть выше ключицы, в том месте, где шея переходит в надплечье (счастье: на сантиметр левее — и абзац сонной артерии, на полтора — спинному мозгу…), и двумя сломанными ребрами слева. Мой верный меня спас хотя бы таким способом — подставив себя под пулю.

И в первые минуты я даже радостно думал, что — обошлось…

Конечно, было больно, противно, обидно, стыдно.

Как физиолог, я знаю: при шоке мгновенно расслабляются сфинктеры, организм мудро и предусмотрительно стремится избавиться от всего, что может осложнить течение травматического процесса: содержимого желудка, кишечника, мочевого пузыря…

Но знаете — обоссаться в присутствии любимой девушки… это нелегко пережить. Хотя — предрассудок. Но все равно нелегко.

Сначала, если говорить строго, — сознания я не терял. Но состояние быстро стало полубредовым, как от фальшивой водки с ацетоном. А через четверть часа вообще поехала крыша. Ираида наклонялась надо мной, но я ее не узнавал. Казалось, что все вокруг обсели птицы. Странные птицы, которые одновременно и видимы, и нет. И хотя предметы и люди были отчетливы и ярки, небо оставалось черным. Зато его было видно даже потом — через потолок.

В нем висели такие же черные звезды. Они медленно шевелились, как амебы.

Меня несли, вертели, раздевали. Было смешно, как от щекотки. Я оглядывался по сторонам, будто что-то искал. Уперся взглядом в маленькую дверцу. Вскоре для меня перестало существовать все, кроме нее. Люди, хлопотавшие надо мной, были бестелесными призраками. Стены и потолок — условностью, придуманной специально для игры. И только дверь — была подлинной, истинной. Предельно, абсолютно истинной, важной, как ничто другое. Я знал, что должен туда попасть.

— Ведь с ним что-то не так? — Ираида не отпускала локоть Криса. — Скажи: не так?

Он в ответ только молча накрыл ее руку своей.

Вообще все шло не так. Вместо молниеносного налета с молниеносным отходом получалось что-то вроде захвата варварами города фей: изумленные блуждания по улицам, разглядывание фасадов и внезапная робость у входов в храмы…

Захваченная дача была, по сути, только навершием немаленьких подземных хором, построенных достаточно давно. Сейчас армагеддонянки — солидные пожилые женщины, проявившие такую неожиданную силу в рукопашной схватке, — явно перебарывая страх, обследовали их, постоянно натыкаясь на следы каких-то богосквернящих действ. Была там стена, разрисованная кровавыми знаками. Была яма, полная кошачьих черепов…

Но была и самого современного вида то ли химическая, то ли фармакологическая лаборатория с полной телевизорной коробкой упакованных в фольгу таблеток и запаянных в пластик шприц-тюбиков. Были несколько очень неплохих компьютеров, объединенных в сеть. Было что-то вроде студии звукозаписи — тоже с отличным оборудованием. Была мастерская — противоестественная помесь чего-то высокотехнологичного (один промышленный микроскоп шестисоткратного увеличения чего стоил…) и слесарки при ЖЭКе…

И — еще не остыла, еще излучала старое пыльное тепло массивная отражательная печь.

Пленные, охраняемые старушками армагеддо-нянками, вели себя достаточно нелепо — за исключением того, который ранил доктора и которому Ираида засветила в лоб. Он все еще валялся без сознания, хотя дышал хорошо. Время от времени у него розовели щеки и глаза начинали бегать под веками. Но даже рукопожатие Коломийца не разбудило его, а значит — приходилось ждать.

Остальные, кажется, изо всех сил сдерживались, чтобы не начать хохотать. Все происходящее казалось им остроумной и довольно злой шуткой, которую они сами учинили над своими пленителями и которая вот-вот завершится каким-то особо смачным аккордом.

— Неужели ты ничего не можешь придумать… ты, такой умный, такой…

Подошел Коломиец, потоптался рядом. Вздохнул.

— Что? — вскинулся Крис.

— Да вот…— И Коломиец поднял руку на уровне глаз. В колечке, созданном большим и указательным пальцами, сверкала зеркальной никелевой рубашкой пуля. — Смотри, Мартович, что я выковырял. Из пистолета этого черта. Сюда гляди — видишь ободок? А вот так он — снимается…— Коломиец поскоблил пулю твердым желтым ногтем. — Фольга — не фольга, но тонкий металл и мягкий. А под ним…

Металлическая пленка скрывала глубокую канавку, наполненную маленькими серыми игольчатыми кристаллами, похожими на мелко рубленный волос.

— Яд. — Голос Криса был потухший.

— Наверное. Во всяком случае, не соль.

— Что же делать? Что делать? — И в голосе Ираиды Крис впервые в жизни услышал панические нотки.

Из-под локтя Коломийца вдруг просунулась узкая темно-коричневая рука с необыкновенно длинными пальцами.

— Мошшна мне?

— Держи. — Коломиец положил пулю на бледную ладонь.

Вася наклонился над собственной рукой, как-то по-птичьи повернув и откинув голову. Один выпуклый глаз его устремился на пулю, второй — рассеянно блуждал.