Гиперборейский Гимн

Таков был примерный идеологический контекст появления «Гиперборейского Гимна» Акима Волынского, явившего собой новый этап в развитии нордической теории. Расхождение концепции Волынского с теориями предшественников было кардинальным. Если ариософы видели в гиперборейцах предков «благородных» арийских народов, а все прочие нации, имевшие другие корни (прежде всего евреев), объявляли нечистыми, то по Волынскому гиперборейский период предшествовал самому разделению человечества на нации. Это была эра совершенного монизма, время единого культа – культа Света, общего и для ариев, и для семитов. В чистом виде это откровение сохранил иудаизм – данный тезис является главной отличительной особенностью концепции Волынского и наиболее революционным её элементом.

* * *

Аким Волынский – из той редкой породы людей, которым удалось не просто оставить своей след в истории общества, но и проложить новые пути развития гуманитарной мысли для целых поколений. Несмотря на свою исключительную популярность (о нём беспрестанно говорили, он выступал персонажем целого ряда литературных произведений), Волынский был человеком сложной судьбы, познавшим и предательство, и травлю, и бедность, и одиночество, но никогда не позволявшим себе «прогибаться под изменчивый мир». «Исхоженные, ровные пути были органически враждебны А. Л. Волынскому, в ногу он идти не умел, он шел всегда против течения – и оттого в “хорошем обществе” русского либерализма он не был принят»[14]. Про Волынского говорили, что он родился не в своё время: появись он на свет пятью веками раньше, он оставил бы после себя громадное идейное движение и тысячи последователей и, возможно, был бы даже причислен к лику святых. По замечанию Константина Федина, у Волынского нет биографии, у него – житие [15].

Родился Аким Волынский (настоящее имя – Хаим Лейбович Флексер) 3 мая 1863 года в Житомире. Учился в русской гимназии. После развода родителей переехал с матерью в Петербург, где по окончании 5-й гимназии поступил на юридический факультет университета, сразу получив стипендию (нерядовой случай для выходца из еврейской семьи!). Уже в студенчестве он начинает журналистскую карьеру, поступив в сионистскую газету «Рассвет». Здесь в 1882 году была опубликована его рецензия на лекцию Владимира Соловьева о еврейском вопросе. С тезисом молодого профессора о грядущем слиянии всечеловеческого русского духа с индивидуалистическим еврейским, из чего явится универсальное христианство, Флексер полемизировал особенно горячо, указывая на разгул черносотенства и погромы.

В конце 1880-х, после доклада Флексера о споре Милля со Спенсером, со студентом-правоведом знакомится Дмитрий Мережковский, тоже студент, живший с ним по соседству, на Знаменской. Мережковский представляет нового приятеля Александре Давыдовой, в квартире которой собирался кружок народников. Тогда же начинается плодотворный этап сотрудничества Флексера с журналом «Северный вестник», которым руководили Давыдова и Анна Евреинова, доктор права Лейпцигского университета. К тому времени молодой автор уже был известен под псевдонимом «Волынский» – именно так он подписал свою первую научную работу «Теолого-политическое учение Спинозы» (1885 г.), где доказывалась концептуальная и духовная связь пантеистической философии Спинозы с иудаизмом – религией Моисея.

Взгляды Волынского стремительно эволюционируют в направлении некой синтетической, наднациональной духовности, подразумевающей родство религий, происходящих из единого корня. Эмоционально Волынский тяготеет в тот период к христианству (хотя и не торопится принять обряд крещения; он не примет его даже во время своей поездки на Афон в 1899 году), он рассуждает о Сионе и Голгофе как двух равнозначных духовных константах человечества, и одновременно ищет улучшенной, философски обоснованной веры в высшее начало.

В 1889 году Волынский оканчивает университет и, отказавшись остаться на кафедре государственного права, посвящает себя литературной деятельности. Одна из первых статей, опубликованных им в «Северном вестнике», посвящалась философии Канта, которого Волынский взял себе в союзники в борьбе с плоским материализмом и атеизмом. Установленные кёнигсбергским философом пределы возможностям человеческого разума открывают область, где начинается вера. Напротив, «только свойственное людям обыкновение рассуждать без руководства критики чистого разума есть источник противного нравственности неверия, всегда догматического»[16].

Волынский ставит новую задачу перед русской интеллигенцией – возврат к религиозным поискам, ориентация на высшие духовные ценности. В канун начала Серебряного века он оказывается предтечей русского религиознофилософского возрождения XX века, как минимум, на десятилетие опередив богоискательство Мережковского, Бердяева, Сергея Булгакова.