Гиперион

Рассказывал о преданности молодого художника Джозефа Северна, которого "друзья" поэта (покинувшие его в дни болезни) приставили к нему в качестве спутника и компаньона – Северн ухаживал за умирающим и оставался рядом с ним до самой кончины. Он рассказал мне об ужасе ночных кровотечений, о докторе Кларке, который пускал ему кровь и прописывал "физические упражнения и свежий воздух". И наконец, он поведал о полном разочаровании в Боге и беспредельном отчаянии, воплотившихся в сочиненной им самим собственной эпитафии, которая и была высечена на его могиле:

"Здесь лежит тот, чье имя написано на воде".

Снизу струился тусклый свет, едва обозначающий контуры высоких окон.

Голос Джонни, казалось, плыл в воздухе, насыщенном ароматами южной ночи.

Он говорил, как после смерти пробудился в той же кровати, в которой умер, и рядом с ним были верный друг. Северн и доктор Кларк. Он знал, что его зовут Джон Китс, но никак не мог отделаться от ощущения, что и сам поэт, и его стихи ему просто приснились.

Иллюзии продолжались. Он вернулся в Англию и встретился с Фанни-которая-не-была-Фанни. Он был на грани безумия. Не мог писать. Между ним и самозванцами-кибридами росла стена отчуждения, участились приступы кататонии, сопровождавшиеся "галлюцинациями", в форме которых он воспринимал свое подлинное существование в качестве ИскИна в почти непостижимом (для поэта девятнадцатого века) Техно-Центре. И, наконец, иллюзии полностью развалились. Он вышел из "Проекта Китс".

– По правде говоря, – тихо произнес Джонни, – эта зловещая затея все чаще заставляла меня вспоминать отрывок из одного письма, которое я – то есть он – отправил своему брату Джорджу незадолго до болезни:

"Разве не может быть так, что неким высшим существам доставляет развлечение искусный поворот мысли, удавшийся – пускай и безотчетно – моему разуму, как забавляет меня самого проворство суслика или испуганный прыжок оленя? Уличная драка не может не внушать отвращения, однако энергия, проявленная ее участниками, взывает к чувству прекрасного: в потасовке простолюдин показывает свою ловкость. Для высшего существа наши рассуждения могут выглядеть чем-то подобным: пусть даже ошибочные, тем не менее они прекрасны сами по себе. Именно в этом заключается сущность поэзии…" [письмо к Джорджу и Джорджиане Китсам: 14 февраля – 3 мая 1819 г., Хэпстед]

– Вы считаете "Проект Китс"… злом? – спросила я.

– По-моему, любой обман – зло.

– Похоже, вы стали Джоном Китсом в гораздо большей степени, чем думаете сами.

– Вряд ли. Отсутствие поэтического чутья даже в самой искусно разработанной иллюзии свидетельствует об ином.

Я огляделась вокруг. Темные тени темных вещей в темном доме.

– ИскИны знают, что мы здесь?

– Вероятно. Даже наверняка. Нет такого места, где Техно – Центр не мог бы меня выследить. Но бандиты и полицейские сюда не доберутся.

– Но ведь в Техно-Центре есть кто-то… какой-то разум… который хотел вас убить.

– Убить меня можно только в-Сети. В Техно-Центре подобное насилие не допускается.

С улицы донесся шум. Я надеялась, что это голубь. Или ветер, несущий мусор по булыжной мостовой.

– Как Техно-Центр отреагирует на то, что я здесь? – спросила я.

– Представления не имею.

– Эта модель… она засекречена?

– Как вам сказать… Считается, что все это вообще не касается человечества.

Я покачала головой, забыв, что Джонни меня не видит.

– Вы воссоздаете Старую Землю… заселяете ее воскрешенными людьми-кибридами – кстати, сколько их? Одни ИскИны убивают других, и все это нас не касается?! – Я едва не рассмеялась, но сдержалась. – Фантастика!

– Не спорю.

Я подошла к окну. Для стрелка, который, возможно, затаился где-то на темной улице, я представляла идеальную мишень, но сейчас мне было все равно. Я достала сигареты. После погони в снежных сугробах они отсырели, но одна все-таки зажглась.

– Помните, Джонни, когда вы сказали, что модель полностью воспроизводит Старую Землю, я спросила: "Бог мой, зачем им все это?" А вы ответили: "Ваш Бог тут ни при чем!". Или что-то в этом роде. Вы намекали на что-то? Или просто выпендривались?

– Нет, конечно. А намекал я вот на что: у Техно-Центра может быть свой Бог.

– Ну-ка, ну-ка.

Джонни вздохнул в темноте.

– Я не знаю точно, зачем было воскрешать Китса и строить модель Старой Земли. Но есть у меня подозрение, что все это – часть единого проекта, над которым Техно-Центр работает, по меньшей мере, семь стандартных веков. Проекта Высшего Разума.

– Высшего Разума, – повторила я, выдыхая дым. – То есть Техно-Центр пытается создать… Бога, что ли?

– Да.

– Зачем?

– На этот вопрос простого ответа нет. Как нет простого ответа на вопрос, почему человечество на протяжении десяти тысяч поколений искало Бога в миллионах обличий. Техно-Центр заинтересован в поиске все более эффективных и надежных способов обработки… данных.

– Но для этого у Техно-Центра хватает своих ресурсов. К тому же в его распоряжении мегаинфосферы двухсот миров.

– И все равно остаются пробелы в области прогнозирования.