Гиперион

Шрайка я никогда не встречал. По ночам, перед самым рассветом, я часто просыпался от внезапного звука – не то песок скрипел под чьей-то ногой, не то металл царапал по камню. Я постоянно чувствовал, что за мной наблюдают, но увидеть наблюдателя мне так и не удалось.

Иногда я отправлялся к Гробницам Времени. Чтобы избежать мягких, но порою весьма ощутимых ударов антиэнтропийного прилива, я выходил по ночам и прогуливался меж причудливых теней под крыльями Сфинкса или любовался звездами сквозь изумрудную стену Нефритовой Гробницы. И вот однажды, вернувшись после очередной такой вылазки, я обнаружил у себя в кабинете незваного гостя.

– Впечатляюще, М-М-Мартин, – сказал Билли Печальный, барабаня пальцами по одной из многочисленных стопок рукописей, разбросанных по комнате. Король-недотепа, восседавший сейчас за длинным столом, буквально утонул в кресле и казался как никогда обрюзгшим и постаревшим. Судя по всему, он провел за чтением несколько часов. – Вы д-д-действительно полагаете, что человечество з-з-заслуживает такого конца? – мягко спросил он. (Десять лет я не слышал, как он заикается!)

Я отошел от двери, но не ответил. Более двадцати лет Билли был моим другом и покровителем, но сейчас мне хотелось убить его. Мысль о том, что кто-то читает «Гиперион» без разрешения, привела меня в ярость.

– Вы д-д-датируете свои с-с-с… песни? – спросил король Билли, перебирая последнюю стопку исписанных страниц.

– Как вы сюда попали? – выпалил я.

Вопрос был отнюдь не праздный. В последние годы скиммеры, десантные челноки и вертолеты неоднократно пытались проникнуть в район Гробниц Времени, но безуспешно. Машины прибывали на место, но без пассажиров. И это сильно укрепляло веру в миф о Шрайке.

Коротышка в помятой мантии пожал плечами. Наряд, замышлявшийся как нечто королевски великолепное, делал его похожим на растолстевшего арлекина.

– До Башни Хроноса я шел с последним караваном паломников. А оттуда с-с-свернул к вам. Послушайте, М-Мартин, вы уже много месяцев н-ничего не пишете. Почему?

Я сердито взглянул на него и стал молча придвигаться к столу.

– Возможно, я смогу объяснить, в чем тут дело, – сказал король Билли. И он посмотрел на последнюю законченную страницу «Гипериона» с таким видом, словно там содержался ответ на долго мучившую его загадку. – Последние строфы написаны в прошлом году, в те самые дни, когда исчез Дж. Т. Телио.

– Ну и что? – Сейчас я был уже у дальнего конца стола. Как бы машинально я пододвинул к себе невысокую стопку исписанных страниц. Теперь Билли не мог до нее дотянуться.

– А то, что, п-п-по сводкам ССО, это был последний житель Града Поэтов, – сказал он. – Точнее, п-п-предпоследний. Вы-то живы, Мартин.

Я пожал плечами и начал обходить стол. Я хотел подобраться как можно ближе к Билли, но так, чтобы он не догадался, что мне нужно.

– А знаете ли, М-Мартин, вы ведь не з-з-закончили еще эту вещь, – произнес он глубоким, печальным голосом. – Так что у человечества остался н-неболышой шанс пережить Падение…

– Нет, – ответил я, подкрадываясь ближе.

– Но ведь вы не можете писать ее, не так ли, Мартин? Вы не можете с-с-сочинять стихи, пока ваша м-м-муза не искупается в крови, не так ли?

– Дерьмо собачье, – сказал я.

– Возможно. Но совпадение поразительное. Вы никогда не задумывались, М-Мартин, почему Он пощадил именно вас?

Я пожал плечами и отодвинул от него еще одну пачку. Я был выше, сильнее и решительнее, чем Билли. Но я должен быть уверен, что он не прихватит с собой рукопись, когда я стащу его со стула и вышвырну вон.

– Н-нам нужно раз и навсегда п-покончить с этим, – сказал мой покровитель.

– Нет, – сказал я, – это вам нужно отправиться куда подальше.

Одним движением отбросив в сторону последнюю стопку страниц, я угрожающе поднял руки (с удивлением обнаружив в одной из них бронзовый подсвечник).

– Не двигайтесь, пожалуйста, – негромко произнес король Билли, и в руках у него оказался нейростаннер.

Я замер лишь на секунду. Потом расхохотался:

– Не бери меня на пушку, ты, трепло несчастное. Да у тебя духу не хватит выстрелить, даже чтобы спасти свою шкуру.

И я шагнул вперед. Я хотел избить его и вышвырнуть вон.

Щеку холодил камень, и, уловив краем глаза сияние звезд в проломах решетчатого купола галереи, я понял, что лежу во внутреннем дворике. Моргнуть я не мог. По окаменевшему телу бегали мурашки, как будто я отоспал его и теперь, после болезненного пробуждения, к нему возвращается чувствительность. Из горла рвался крик, но челюсти и язык были как чужие. Внезапно меня подняли и прислонили к каменной скамье. Теперь я мог видеть двор и бездействующий фонтан, сооруженный по проекту Рифмера Корбе. В мерцающем свете предрассветного звездопада бронзовый Лаокоон боролся с бронзовыми змеями.

– Из-з-з-звини, Мартин, – произнес знакомый голос, – но этому с-с-сумасшествию нужно положить конец.

В поле моего зрения появился король Билли с большой пачкой бумаги в руках. Остальные кипы исписанных страниц лежали на бортике фонтана у ног металлического троянца. А рядом стояла открытая канистра с керосином.