Гиперион восхождение

И вот я снова смотрю на него, на его лицо, на которое бросают тень мысли, которые его мучают. И я понимаю, что он не просто едет в Тигенхоф, он едет к себе, к своим корням, к своему прошлому. И зачем-то решил приоткрыть эту самую «форточку» ностальгии и для меня. Ну или он и правда хочет просто угостить меня лучшим в окрестностях кофе, хотя и непонятно, зачем ехать в такую-то даль? Кофе и правда стоит того? Как он там говорил? Чёрт, забыл. Ну ладно, посмотрим, насколько он хорош. С другой стороны, возможно, важен не столько сам «кофе», как путь до него, и вот это уже имеет свой смысл, пусть и немного сакральный, но кому какое дело, раз позади такие сказочные виды и красота?

Пара минут, и, наконец-то, показался Тигенхоф, встречающий мой взгляд крышами старых домов, которые выглядели как пряничные домики из старых сказок. Но чем ближе мы приближались, тем более разноцветные становились домики, с небольшими окошками, из которых смотрели на мир уютные огни лучин и ламп.

А в центре всего этого чудесного поселения величественно возвышалась ратуша в готическом стиле. Ее высокий шпиль, устремленный в небо, словно маяк святости и чистоты, в то же время ожившей легендой. Он создавал ощущение некой мистической атмосферы, что охраняла этот город от злых сил и отражала душу прошлого.

Ратуша и правда прекрасна, спору нет. Ее каменные стены испещрены резными орнаментами, а высокие арки создавали ощущение величия и могущества. Она будто соткана из сказок и легенд, из историй о рыцарях и принцессах, героях и, конечно же, драконах, как я мог позабыть о такой сказочной «мелочи». Драконья символика встречалась здесь повсеместно, как у фанатиков какого-то культа, и вот это уже настораживало. Но я всё ещё оставался завороженным красотой этого города и почувствовал некую волну умиротворения.

Однако глаз все продолжал и продолжал цепляться за детали. Словно в сказке, где каждый предмет имеет свой скрытый смысл, в Тигенхофе каждая деталь вызывала у меня не просто интерес, а определенное беспокойство. И это имело место быть, ибо чуйка практически вопила о том что здесь что-то не так.

То крыша походила на голову ящера, а ее изгибы и контуры напоминали череп мифического существа. То колодец имел характерные крылья, будто вот-вот готов взлететь в небо. А люди носили весьма и весьма странные украшения, которые имели какой-то налёт «лёгкого» драконьего стиля. И это не просто украшения, а символы, которые говорят о связи этих людей с «чем-то».

И вот тут моя паранойя уже забила в набат. Я почувствовал, как по спине пробежал холодный ручей, а в жилах застучала кровь. Будто я оказался в фильме ужасов, где все не так, как кажется на первый взгляд. Но я все еще хотел свой кофе! Ведь он определенно стоит всех этих усилий? Я вспомнил слова Виктора, которые звучали так уверенно и заманчиво. «Лучший кофе в регионе». Задумчиво посмотрел на Виктора, который сидел рядом со мной, и увидел в его глазах озорной блеск. Словно он знал о моих сомнениях и улыбался им, ожидая реакции на этот чёртов кофе.

— Не волнуйся, — прошептал он, читая мои мысли. — Здесь нет ничего страшного. Просто местные люди немного другие. А кофе — он действительно стоит всех наших усилий.

И знаете, что? А я поверил ему.

— Мастер Крид! — радостно закричал какой-то старик, как только мы покинули салон машины, припарковав её у главной площади. — Давно вас не видел, вы, как всегда, выглядите просто фантастически. — заулыбался незнакомец, будто видя старого товарища или давно потерянного родственника.

Старик стоял около кафе, словно живой символ этого города. Худой и высокий, с седой бородкой, которая спускалась ему до груди. Его глаза на диво оставались яркими и живыми, словно два блестящих рубина, а на лице легла сеть морщин, будто карта жизни, которую он прожил. Незнакомец носил скромный костюм-тройку темно-синего цвета, что изысканно пошит из дорогих материалов и при этом отлично сидел на нем, будто влитой. Но явно не нов, пусть и отлично сохранился, но было видно, что о нем заботились с особой тщательностью.

В руках же он держал трость с рукоятью в виде ворона, стилизованной под латинскую литеру «V». Ворон, что мастерски изготовлен из черного дерева, а его глаза инкрустированы красными камешками, крылья же, напротив, расправлены в полёте, словно готовые взлететь. Эта трость являлась не просто опорой для старика, а символом его прошлого, его жизни и силы. В ней явно имелось что-то мистическое, что-то, что заставляло задуматься о тайнах, которые он нес в себе. Литера «V», которая оставалась в центре рукояти, словно была подсказкой, подсказкой о его имени.