Гиперпанк Безза… Книга первая

Кому может быть и льстит такое его выделение из всех тута, но он в этом плане демократичен и всегда готов разделить такое к себе внимание между всеми. Но как ожидалось из странных соображений Иллиарионом, то его собратья по единомышлению, гротески общего и частного права, в том числе и на право отвода себя в сторону от принятия не верных решений через самоотвод в коридор, все как один решили им воспользоваться и оставили один на один Иллиариона с тем что есть и что он там выяснит всем будет только по следам случившегося интересно.

– Ну вот мы и одни. – И непонятно к чему это сказал ЛОМ пониженным до введения Иллиариона в состояние стрессового напряжения голосом. Где Иллиарион даже задаться вопросом: «И что это значит?», не мог, в таком он был волнении. А ЛОМ продолжает нагнетать тревожную обстановку вокруг и внутри Иллиариона, задав ему самого провокационнейшего качества вопрос. – Ну так что, ты до сих пор хочешь знать, кто я есть такой для тебя? – И, принявшись не сводить своего пронзительного взгляда с поджилок Иллиариона, которые в нём затряслись вслед за его перебиранием всех своих пакостей и не достоинств поведения, за которых ему пришла так внезапно расплата в виде этого ЛОМа.

Где правда сперва всё в нём возмутилось насчёт такой проявленной ЛОМом самонадеянности в своих утверждениях того, что в нём никогда не было. – Да на какой ты мне сдался, если на то пошло. И к чему такое акцентирование внимания на мою инициативу и предвзятость в выяснении его личности?! – не может не недоумевать Иллиарион, проявляя такую завидную терпеливость в деле проявления своего любопытства.

А вот ЛОМ на всё это дело смотрит со своих, самобытных позиций. В общем, совсем иначе, чем Иллиарион. – Ну раз ты такой настойчивый, то я так и быть, раскрою для тебя своё настоящее имя. – Прямо вгоняет в растерянность и в чуточку негодование Иллиариона своей нахрапистой самопроизвольностью мышления ЛОМ, всё сам решая за Иллиариона. И не давая ему шанса на возражение, раз и лезет в задний карман своих широких штанов рукой. Вообще вгоняя Иллиариона в отчаяние своего сползающего в сторону пола положения. Где он и смотреть не может на то, что сейчас будет разворачиваться на его глазах, – точно себе говорю, моё самоубийство, – и в тоже время он на всё это смотреть не имеет никаких сил и чуть не может.