Гиперпанк Безза… Книга первая

И Сленг сумел человека-глыбу – Крименция, удивить своим новым подходом к его ознакомлению. – Это Крименций, – говорит Сленг, представляя Крименция Умнику, – по его внешнему виду можешь уже догадаться кто он. – Здесь Сленг делает интригующую для всех паузу, во время которой все и главное Умник, должны догадаться и при этом верно, кто такой есть Крименций и за что он здесь отвечает. А вот здесь Сленг чуть не допустил ошибку, не учтя современные мыслительные приоритеты и тренды. Где человека теперь не судят …нет, так тоже нельзя злоупотреблять судебной системой, взяв на себя такие большие полномочия, а будет правильней сказать, что разумеют по внешнему виду – чего в нём много присутствует и выделяется, то значит, этим он живёт и гордится – и теперь на всё в тебе внешне подчёркивающее смотрят, не на как это всё, что ты можешь, а это всё твоё есть твоя жизненная позиция и философия жизни.

И хорошо, что все тут знали, кто Крименций есть таков – грубиян, бестолочь в кубе и квадрате, если уж на то пошло, то куб в себя включает так же и квадрат, как сам всех заверял Крименций, тем самым подчёркивая и подтверждая в себе ещё одну свою характерную черту, он был до своей бестолочи настойчивым в упрямстве быть во всём правым и самым умным наглецом, плюс его самонадеянность до самозабвения ладно бы его одного касалась и он за неё только расплачивался, но нет, в этом плане он готов со всеми делиться и это ещё больше всех тут удручает, и всё это не даёт никому из находящихся людей догадаться о Крименции как-то иначе.

А так-то Крименций человек полная противоположность устоявшимся клише и стереотипам о людях громадной физической силы и ещё большей воли, кто ежедневно и сиюминутно главное, все свои силы прикладывает к тому, чтобы доказать всем вокруг, что он самый сильный и волевой человек. И Крименцию ничего не нужно для всех и себя доказывать – он уже всем всё доказал, да с какой стати ты, гад, решил во мне увидеть теоретика теорем, кто только носится с этими доказательствами, – и спокойно смотрит на эту блажь в твоих руках и в его глазах – подкову, которую ты, провоцируя его на несдержанность, пытаешься изо всех сил согнуть, и как бы не можешь. А вот если бы Крименций вдохнул в тебя силы своим примером, – а ну дай подкову, я тебе покажу, как их надо гнуть, – то ты вслед за ним запросто бы согнул подкову, но уже другую, ждущую своей согнутой участи.