Гипно Некро Спам

– Я не продаю, – сказал Мистер Люкс, – вы пригласите меня войти?

Мир зевнул. Сглотнул воняющую, чёрт знает чем, слюну.

– Вы бриолином голову мажете? – спросил он.

– И самым лучшим, – кивнул Мистер Шик, улыбаясь ещё шире. Секунду назад Мир думал, что «ещё шире» просто невозможно. Возможно.

– Вы пригласите меня войти? – спросил Мистер Люкс.

– Я понял, – сказал Мир и погрозил ему пальцем.

Мистер Лучшее улыбался.

– Входите… – Мир сделал шаг в сторону, почувствовал, как просел пол под ним и скривился: мигрень пристукнула по шляпке того гвоздя, который ныл в затылке.

– Представьте себе самолёт с большой чёрной «У» в красном треугольнике на крыльях, фюзеляже и хвосте. И вы за штурвалом. Вот что такое ваша жизнь, – сказал обладатель коричнево-клетчатого костюма.

– Вы входите?

Человек шевельнулся, и Мир заметил в его руках коричневый кожаный портфель. Портфель был очень дорогой. Либо самой качественной подделкой, которую только видел в своей жизни Мирослав Мотузный.

Подошва одного из коричневых туфель нарушила воздушное пространство порога и приземлилась на суверенный линолеум Мировского коридора.

Мистер Шик, Мистер Люкс, Мистер Лучшее вошли наконец.

Мирослав мотнул правой рукой в сторону комнаты. Левой прикрыл дверь. Потом вспомнил, что замок отныне выкорчеван пожарной фомкой. Придвинул ногой стул к двери. Ещё раз ткнул в сторону комнаты:

– Проходите.

Мистер Шик кивнул и пошёл. Он улыбался. Как?

Мир улыбаться не мог. Воняло – просто пиздос. Они вошли в зал с распахнутыми настежь рамами. Пахло вкусно асфальтом, который варили и тут же укатывали прямо под окнами. При раздвинутых шторах Мир видел свою квартиру впервые. Многорукая мигрень взяла четыре чугунных молота и одновременно вбила по самые шляпки свои ржавые пульсирующие гвозди в оба виска, затылок, половину лба.

– Мммммм… – промычал он, закрыв глаза и прикоснувшись к голове подушечками всех десяти пальцев. Он не знал, сколько он так простоял. Когда он открыл глаза, Мистер Шик находился в той же точке пространства. Он улыбался.

– Я прошу вас, Мирослав, отдайте мне икону, – сказал он, – по-хорошему.

Пауза в несколько секунд.

Далее следует пятнадцатиминутный диалог, во время которого участниками было произнесено практически равное количество слов.

– О нет, – говорит по истечении всего указанного Мистер Люкс, – о нет. Я просто так не уйду.

Далее следует трёхминутный спор, который завершается следующей фразой Мирослава Мотузного:

– Не отдам. Я мерзкое чмо, алкоголик и сволочь. Но икона – это окно в Другой Мир. Чистый и Светлый. А такому, как ты, ТАМ делать нечего.

Мирослав увидел невообразимое: Мистер Люкс улыбнулся ещё шире. Мир понял, что это не улыбка. Это пасть.

– Да-да-да!!! – пролаял он. – Окно!!!

Он схватил Мирослава за руку.

Мистер Шик рывком сдёрнул его с места и одним правильным сильным движением, словно в танго-стрит-кор, переместил Мира к зеркалу.

Далее Мирослав видит всё словно сквозь видоискатель испортившейся видеокамеры.

Мистер Люкс хватает его за плечи и встряхивает у самого стекла – Мир едва не клюнул своё собственное отражение своим собственным носом. Мир впивается в себя глазами. Он вдруг понимает, что впервые в жизни видит Мирослава Мотузного таким, какой он есть. Без прикрас. Но самое главное – без лишних пятен.

– Вот! – говорит Мистер Шик за его спиной, и Мир краями обоих глаз видит края его улыбки. И размытое её отражение в зеркале. Мистер Люкс выхватывает из нагрудного кармана толстый чёрный маркер. С громким «чпок!» стаскивает колпачок зубами.

Мистер Люкс пишет на зеркале «БОГ» и говорит:

– Вот твоя икона.

Мир заворожено смотрит на себя

– Вот оно – окно! – говорит Мистер Шик.

– Окно в Другой, в Следующий, в Любой из миров, – говорит Мистер Люкс.

Мирослав Мотузный заворожено смотрит на себя, опухшего и больного.

– Нет, – говорит он, – не отдам.

И не отдаёт.

Вылечившийся душой, переставший пить, похудевший и посвежевший Мирослав Мотузный, идущий пять лет спустя со своей второй и Любимой женой Мариной в кино, завершают эту главу.

Глава Одиннадцатая

Сентябрь.

Закат.

Стеклянная крыша одного из самых высоких зданий в Европе. Очень тепло: некоторые полутораметровые прозрачные сегменты, из которых состоит эта крыша, приподняты. Этакие приоткрытые гигантские форточки, в которых отражаются несколько полутораметровых квадратов глубоко голубого неба.

Если влезть по пожарной лестнице наверх, к тарелкам спутниковых антенн, то станет понятно, что поверхность крыши не так уж идеально прозрачна, как кажется снизу. С точки, находящейся на пятнадцать метров ниже, стеклянная крыша выглядит кристально чистой.

Здесь, в большом полутёмном и гулком помещении, похожем размерами на университетский спортзал олимпийского класса, начинается последняя глава. Тихо гудят в одном из углов автоматы по продаже сладкой газировки и рака лёгких. Мигают какими-то очередными своими слоганами. Слоган газировки как всегда ни о чём. Рака лёгких – о сигаретах. Рядом с ними молчит древний, давно сломавшийся автомат по продаже эспрессо.