Гипнос

⁃ Не нам решать. Это неважно. У нас есть задача. Мы должны… сжечь эту… — кинолог сглотнул и сжал губы, — и тот второй труп, который нашёл Джерри.

⁃ Ты спятил? Она же живая.

— Может, остановимся на сборе информации?

— Да! Доложим, узнаем что делать и вернемся.

⁃ Она не живая. Это — плод сознания Джерри.

Я смотрел на дрожащие веки фарфоровой девочки и не понимал, кто говорит.

⁃ Мы не можем.

⁃ Вы о чем вообще?

⁃ А что ты предлагаешь?

⁃ Понесём в штаб.

⁃ Мы не можем вернуться в штаб. Выйти отсюда — можем. Но совсем.

— Да, в штаб мы не попадём.

⁃ Если эта дверь на террасе впустила нас сюда, значит и обратно в штаб пустит.

⁃ Мы не знаем техники.

— У нас есть задача!

Пока оперативная группа вела дискуссию, я предложил напарнице закончить дело. Она должна была раскопать второй труп, а я — сделать так, чтобы фарфоровые веки перестали дрожать. Она подумала пару секунд и кивнула. Поднялась на ноги и взяла в руки лопату. Я достал из кобуры Кольт модели 1911 года скользкой от мерзкой липкой влажности ладонью и приставил к белому глянцевому лбу. Я знал, что нахожусь во сне. Знал, что никаких дурных последствий мои действия за собой не повлекут. Знал, что здесь нет смерти. Я уговаривал себя нажать на курок, но у меня плохо получалось. Дуло упиралось в беззащитное хрупкое создание, которое не могло защищаться и не несло угроз. Мне было жаль это создание. Да, сон напугал Джерри, угнетал его, мучал его и продолжался слишком долго, но эта кукла с дрожащими веками не была тому виной. Виной был сам Джерри. Он и был причиной своих ночных кошмаров. Так думал наш теоретик, и я был согласен с ним. Но я пришёл не чтобы судить людей, а чтобы помочь им не потерять жизнь. Долг или милосердие? Принять решение мне помогла мисс Элис о’Райли. Я знал, чего бы хотела она.

Моя напарница отыскала второй труп. Мы перенесли к нему тело на гобелене и подожгли их. Морфеуса вырвало. Гарью не пахло, дыма не было. «На какую муть мы с вами подписались, ребята…». Мы драматизировали, потому что не были привычны. Не были хладнокровны, и принимали происходящее слишком близко к сердцу. Как будто общественное мнение все-таки существовало. Как будто коллективный разум отказывался принимать принятое коллективом решение. Но мы должны были действовать, потому что если действовать не стали бы мы, общество так и осталось бы стоять с воздетыми руками в ожидании подачки от фармакологических компаний до тех пор, пока не упало в бессилии.

Поэтому огонь горел.

Поэтому в обойме моего оружия не хватало одного патрона.

Поэтому я надломлял себя.

Поэтому я терял жизненную силу.

Поэтому я мёрз вечерами.

Причина и следствие.

Возможно, дело было в самоотверженности и желании помочь слабым. А может быть, я знал, что на этом пути можно стать не просто хорошим по отношению к другим. Не просто хорошим, а великим.

В третий раз я говорил с мисс Элис о’Райли в непринужденной обстановке. Она сама позвонила мне и пригласила на вечерний салат в бар «Красный слон». Там подавали хорошие нажористые пончики и невероятно густые молочные коктейли.

Мне было плевать на салаты, но я знал, ради чего туда можно было пойти. Мисс о’Райли опаздывала, а я презирал непунуктуальность. Но если через два дня будет насрать на то, что происходило позавчера, зачем переживать сейчас? Я откусил от одного из принесенных ладной официанткой пончика и почавкал. Было приторно и невкусно, в джеме чувствовалась химия, тесто зернилось, обсыпка пластмассово хрустела на зубах. Я повторил свой вопрос, заданный самому себе. Риторичность проглядывалась хорошо. «…зачем переживать сейчас?» Голова работала в верном направлении, но нутро отказывалось играть с ней в унисон. Успокоить себя я не мог. Никто не мог успокоить меня — даже вечер, бывший прекрасным в противовес пончику. Прохладно, ясно, свежо и чисто. Такой погода должна быть всегда, чтобы не обращать на себя внимания. Не раздражать. Такой она должна быть, чтобы творить гармонию. Такой она должна быть, чтобы созидать покой и комфорт. Но погода — та ещё мразь, поэтому она такой почти никогда не бывает. И поэтому о ней так любят говорить. Поэтому же за ней следят, ищут закономерности, пытаются предсказывать и контролировать. Была бы погода умницей, ей бы не уделяли столько внимания. Но погода — мразь. Я убеждался в этом в течение каждого года, год за годом. А в редкие дни, когда нужно бы наслаждаться природным благоволением, я ждал от погоды подлянки. Какого-нибудь мерзкого дождя, грустных низких туч, приползших ночью неведомо откуда, или бешеного ветра, опрокидывающего мусорки и наводящего срач в бурых дворах. Конечно, мои ожидания всегда оправдывались. И всегда будут оправдываться. Не через день, так через два. Хороший вечер не был моим выбором. А вот плохой пончик — был. От этого становилось скучно и совсем, совсем невкусно. «Красный слон» начал экономить. Продукт потерял качество.

Теперь я точно знал, с чего начать разговор. «Не советую пончик с клубничным джемом». Да, так и надо. Дать мисс о’Райли понять, что обстановка действительно непринужденная.