Гипнотические реальности

4. Подход к наведению транса с помощью вопросов очень сходен с интроспективными подходами, которые используются во многих школах психотерапии. Активное воображение по К.Г. Юнгу (Jung, 1963; Rossi, 1972), медитативные методы в психосинтезе Ассаджиоли (Assagioli, 1965) и диалоги гештальт-подхода (Perles, 1969) фокусируют внимание индивида на внутренних реальностях. Таким образом, они являются трансоиндуцирующими, несмотря на то, что их изобретатели обычно этого не признают. Такие методы можно рассматривать как косвенные подходы к трансу, несмотря на то, что они не связываются с гипнозом. Тождественность между периодами интроспекции и транса была продемонстрирована Эриксоном в его раннем исследовании с Кларком Л. Халлом (Erickson, 1964), когда он обнаружил, что группы субъектов, которых попросили выполнить задание в состоянии интроспекции, испытывали поведенческие и субъективные переживания, сходные с теми, что у них были бы, если бы они прошли через классическое гипнотическоое наведение.

Для начинающего гипнотизера было бы поучительно давать субъектам задачи на интроспекцию и воображение, а затем просить их субъективно сравнить эти внутренние переживания с переживаниями классического гипнотического наведения. Какие сходные черты отмечаются в их внешнем поведении? Связи между подходами к трансу через интроспекцию-воображение и воображение как таковое (Sheehan, 1972) являются предметом многих современных исследований (Hilgard, 1970).

Депотенциализация сознательных психических установок: замешательство, водоворот мысли и креативность

Р: Вы держите пациентов в постоянном водовороте, немного лишенными равновесия, так чтобы они постоянно хватались за любую ориентацию, которую вы им предложите?

Э: Да.

Р: Это одно из творческих состояний внутри гипноза; состояние постоянного бурления, в котором пациент хватается за ту ориентацию, которую вы предложите.

Э: Совершенно верно.

Р: Это контрастирует с той ситуацией, когда вы предлагаете пациенту побыть спокойно в трансе (Erickson, 1965), чтобы проработать решение проблемы своим собственным способом.

Э: Когда человек входит в транс, вы его «покрутите», пусть набьет шишек, а потом вы ему говорите, чтобы он спокойно поработал над этой проблемой. Сначала вы его оторвали от сознательных установок, затем сломали связи, которые, возможно, его ограничивали в работе с его собственной проблемой, а это очень важная вещь.

Р: Вы ломаете их привычные психические установки и сознательные предубеждения, которые противодействовали решению ими проблемы, и затем ориентируете их на креативную внутреннюю работу.

Э: Люди всегда склонны отложить работу над проблемой на завтра. А вы делаете сегодняшний день завтрашним, ломая эти сознательные установки, и держите их в состоянии бурления.

Р: Это все является составной частью техник замешательства и сюрпризов. Все эти подходы депотенциализируют ограничения сознательных установок.

В этом разговоре Эриксон объясняет важный аспект своей работы, способствование разрешению проблемы и повышение креативности. Ранее, в третьем сеансе, мы видели, что диаграмма наведения транса выглядела следующим образом:

— ЗАМУТНЕНИЕ ВНЕШНЕЙ РЕАЛЬНОСТИ

— ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО

— ВОСПРИИМЧИВОСТЬ К ПРОЯСНЯЮЩИМ ВНУШЕНИЯМ

— ТРАНСОВАЯ РАБОТА КАК ТАКОВАЯ

В этом сеансе Эриксон далее разрабатывает тему важности замешательства. Замешательство ("вы их покрутите, и пусть они набьют шишек") используется, чтобы "отделить людей от их сознательных психических установок". Вы разбили связи, которые, возможно, мешали им прорабатывать свою проблему. Пациент является пациентом из-за ошибочных психических установок и ограниченных систем отсчета. Эриксон постоянно стремится пробиться сквозь эти жесткие ограничения, чтобы создать состояние бурления мысли, которое может высвободить творческий потенциал пациента.

Таким образом, замешательство становится одним из важных инструментов для разбивания жестких психических установок и запуска творческого процесса. Спонтанным примером такого процесса может послужить комментарий к этому сеансу, в котором Росси признает, что чувствует себя "в состоянии шока", пытаясь пробиться через собственные умственные ограничения, чтобы понять, чему именно Эриксон пытается его научить. Это ощущение на самом деле возникало много раз. Ломка привычных для Росси систем отсчета в сочетании с трудностью понимания сложных способов, которыми Эриксон выражает свою мысль, иногда были достаточны для создания гипнотической атмосферы. Сложность мысли Эриксона обусловлена не ее абстрактной природой, а его привычкой использовать косвенные подходы, вопросы и импликации, которые постоянно переворачивают ассоциативные процессы слушателя такими способами, которые переживаются как необычные, и, возможно, не управляемые им самим (и, следовательно, гипнотические).

Многие из вербальных форм, которые Эриксон использует, чтобы создать замешательство, пробиться сквозь ошибочные сознательные установки пациента, уже знакомы нам: это провоцирующие вопросы, импликации, двойные связки, сюрпризы, неделание и незнание.