Гипнотические реальности

Я могу засвидетельствовать эффективность его невербальных коммуникаций из собственного опыта взаимодействия с Милтоном Эриксоном лет 15–16 тому назад. Здесь, я думаю, мне следует пояснить, что, насколько мне известно, он никогда меня не гипнотизировал, по крайней мере, формально. Наша группа встретилась с Милтоном в Филадельфии, на специальном семинаре, целью которого было в какой-то мере понять его modus operandi. Тем утром мы были с ним одни и сидели за завтраком. Стул стоял немного левее от него, под углом, насколько я помню, говорил в основном я. Продолжая фразу, отчасти погруженный в свои мысли, я вдруг смутно заметил периферийным зрением, что Милтон делает странные повторяющиеся жесты одной рукой. Какое-то мгновение я никак не реагировал на это, затем воздействие усилилось, и в быстрой последовательности произошли две вещи: моя правая рука выдвинулась как-то неожиданно, взяла кофейник со стола и начала его поднимать. В этот момент на меня вдруг накатило понимание, что Милтон хочет кофе. Тут, используя терминологию этой книги, мой "сознательный разум" подключился, и я завершил действие, теперь уже понимая, что жесты Милтона совершенно отчетливо выражали невербальную просьбу налить ему кофе в чашку. Подобные вещи, как я со временем понял, — один из его любимых способов учить или отвечать на вопрос, связанный с темой. Это также его способ тонкого тестирования внушаемости или гипнабельности человека. Таким образом он, к тому же, поддерживал свою форму. Я уже сказал, что Милтон Эриксон никогда не гипнотизировал меня «формально». Это верно, если под "формальным наведением" мы понимаем использование какого-либо из классических или полуклассических методов, описываемых вновь и вновь в различных текстах по гипнозу. По причинам, которые сейчас делаются яснее и, во всяком случае, станут ясными после прочтения книги, я уверен, авторы сказали бы, что Милтон на самом деле гипнотизировал меня, по крайней мере, в этом конкретном случае.

Есть, конечно, значительно более эффективные вербальные коммуникации, чем произнесение слов согласно известным синтаксическим и прочим лингвистическим правилам, или введение правильных невербальных элементов в нужное время и в нужном месте. В ходе моих встреч с Милтоном Эриксоном я обнаружил, что его контроль над такими вещами, как интонация и модуляция голоса, говоря только об этих двух аспектах, — неотделимая часть его подхода к гипнозу. Нужно слышать и наблюдать Эриксона, чтобы полностью вкусить его манеру речи. Сказать, что он говорит мягко и в то же время точно, медленно, спокойно, тихо, ясно и тщательно артикулируя каждое слово, иногда каждый слог, все вместе в определенном ритме, — значит дать лишь самое общее представление об этом процессе. К сожалению, нет способа передать читателю такую информацию, которая позволила бы ему повторить эти характеристики. Однако можно привлечь внимание к этому так, чтобы после изучения книги, если читатель обнаружит, что работает несколько менее эффективно, чем Эриксон, несмотря на свои усилия делать все точно по книге, он не сделал бы неправильных выводов.

Другой элемент, который, как мне кажется, характеризует эффективность Милтона и который, по моему мнению, эта книга недостаточно демонстрирует — это спокойная уверенность и (как ни странно, учитывая его недирективный подход) авторитетность, которую он излучает. Его голос и действия выражают убеждение, что все так или все будет так, как он говорит. Возможно, часть этой убежденности коренится в другой характеристике взаимодействия Эриксона со своими субъектами и пациентами. Когда наблюдаешь за ним, очень ясно видишь его способность сообщать субъекту и пациенту, что он отчасти участвует в их переживаниях и разделяет их с ними. Это особенно заметно, когда он вызывает галлюцинаторные явления. Когда смотришь на то, как Милтон Эриксон говорит субъекту про лыжника, "там за окном", на дальнем, покрытом снегом склоне, который он описывает достаточно подробно, или о кролике "вот здесь, возле ваших ног — так какого он цвета?", часто появляется странноватое ощущение, что он тоже видит лыжника, склон, снег и кролика. Так как же может после этого субъект не увидеть их тоже? На самом ли деле разделяет Милтон субъективные переживания пациента или нет, но пациенту вербально и невербально передается впечатление, что разделяет. По моему мнению, это мощное подспорье его усилиям вызвать желаемые реакции.

Я хочу предостеречь читателей, которые могут ожидать от данной книги большего, чем это возможно в пределах разумного: по моему мнению, существуют важные элементы, используемые Милтоном Эриксоном в создании и утилизации гипноза, которым уделено не так много внимания, как они того заслуживают. Это говорится не в осуждение, что в предисловии едва ли было бы уместно. Аспект наведения и утилизации гипноза, на котором авторы решили сосредоточиться, достаточно сложен и важен, чтобы оправдать отсутствие определенного материала, особенно такого, с которым в письменной форме крайне сложно было бы работать.