Гипнотизер

— Он спросил, не хочу ли я взять его пенис в рот. Я ответила, что он отвратителен. Тогда он избил Кнюттет, ей было всего два годика…

Эвелин расплакалась, потом взяла себя в руки.

— Мне пришлось смотреть, как он онанирует, по нескольку раз в день… если я отказывалась, он бил Кнюттет, говорил, что убьет ее. Довольно скоро, где-то через несколько месяцев, он потребовал, чтобы я спала с ним, твердил об этом каждый день, угрожал мне… но я нашла, что ответить. Я сказала, что он несовершеннолетний, что это запрещено законом и что я не могу нарушать закон.

Она вытерла слезы.

— Я думала, что это пройдет, уехала из дома. А через год он начал звонить мне, говорил, что ему скоро пятнадцать. Поэтому я и спряталась, я… я не понимаю, как он узнал, что я в этом доме, я…

Эвелин зарыдала, открыв рот.

— О господи…

— Значит, он угрожал, — сказал комиссар, — грозил убить всю семью, если он не…

— Он говорил не так! — выкрикнула девушка. — Он сказал, что начнет с папы. Это моя ошибка, все это… я хочу умереть, и все…

Она сползла на пол и скорчилась у стены.

Глава 19

Пятница, одиннадцатое декабря,

вторая половина дня

Йона сидел у себя в кабинете. Какое-то мгновение он тупо рассматривал свои ладони. В одной руке все еще была зажата телефонная трубка. Он сообщил Йенсу Сванейельму о неожиданном повороте в деле Эвелин. Пока комиссар излагал жуткие причины преступления, в трубке стояла тишина, прерываемая тяжелыми вздохами.

— Честно говоря, Йона, — сказал наконец прокурор, — все это слишком хитро закручено, учитывая, что на сестру, в свою очередь, показал Юсеф Эк. Я хочу сказать — нам нужно или признание, или техническое доказательство.

Йона обвел глазами комнату, провел ладонью по лицу и позвонил врачу Юсефа Даниэлле Рикардс. Он хотел продолжить допрос в такое время, когда у подозреваемого в организме будет не так много болеутоляющего.

— У него должна быть ясная голова, — пояснил он.

— Тогда приезжайте к пяти часам.

— Во второй половине?

— Следующую дозу морфина он получит только около шести. Перед ужином состояние стабилизируется.

Йона посмотрел на часы. Половина третьего.

— Подходит, — сказал он.

После разговора с Даниэллой комиссар позвонил Лисбет Карлен, оказывавшей поддержку Юсефу, и сообщил ей о времени допроса.

Зашел в комнату для сотрудников, взял яблоко из вазочки. Когда комиссар вернулся к себе, на его месте сидел Эриксон, руководитель техников-криминалистов, работавших на месте преступления в Тумбе. Эриксон всей тушей навалился на письменный стол, лицо у него было красное. Он вяло махнул комиссару рукой и тяжко вздохнул.

— Сунь мне в пасть яблоко — и получишь рождественского поросенка, — сказал он.

— Кончай, — посоветовал комиссар, откусывая от яблока.

— Так мне и надо, — посетовал Эриксон. — С тех пор, как за углом открылась тайская забегаловка, я прибавил одиннадцать кило.

— У них вкусно.

— Да. Черт их возьми.

— Что с женской раздевалкой?

Эриксон предостерегающе поднял толстые ручки:

— Никому не рассказывай, что я тебе сказал, но…

Йона широко улыбнулся.

— Поживем — увидим, — дипломатично вильнул он.

— Ладно, — вздохнул Эриксон и вытер потные щеки. — В стоке был волос Юсефа Эка, а в трещинах на полу — кровь отца, Андерса Эка.

— Как я и говорил, — просиял Йона.

Эриксон засмеялся и тут же схватился за горло, словно там что-то порвалось.

Спускаясь на лифте в фойе Государственного полицейского управления, Йона еще раз позвонил Йенсу Свенейельму.

— Хорошо, что ты звонишь, — сказал Йенс. — На меня тут насели с этим гипнозом. Хотят, чтобы мы закрыли предварительное расследование по Юсефу. Это-де будет пустая трата денег…

— Дай мне секунду, — перебил Йона.

— …хотя я решил, что…

— Йенс?

— Да?

— У нас есть техническое доказательство, — веско сказал Йона. — Юсеф Эк связан и с первым местом преступления, и с кровью отца.

Главный прокурор Йенс Сванейельм посопел в трубку, а потом спокойно, сосредоточенно сказал:

— Йона, ты позвонил в последнюю минуту.

— Этого достаточно.

— Да.

Они уже собирались прощаться, когда комиссар спросил:

— Разве я не говорил, что прав?

— Что?

— Разве я не прав?

В трубке стало тихо. Потом Йенс медленно, с учительскими интонациями в голосе ответил:

— Да, Йона, ты был прав.

Они закончили разговор. С лица комиссара исчезла улыбка. Он прошел по застекленному коридору, оказался во дворе и снова взглянул на часы. Через полчаса он будет на Юргордене[9], в Музее Северных стран.

Йона поднялся по ступенькам музея и пошел по длинным безлюдным коридорам. Не глядя, прошел мимо сотен освещенных витрин. Комиссар не видел домашней утвари, украшений и предметов искусства, не замечал экспозиций, национальных костюмов и огромных фотографий.