Гипноз для декана

И я вдруг поняла, отчего. Он только что признался, что помнит, когда у меня день рождения! Я спрятала мстительную усмешку за ладонью, делая вид, что зевнула. Ага! Сидел, небось, листал долгими ночами мой файлик в своем аккаунте в деканате, изучал про меня всё, что только можно… И ненавидел. Меня, за то, что ворвалась в его спокойную, сытую жизнь на вершине Олимпа, себя — за то, что не может устоять перед какой-то там «колхозницей»…

Не желая, чтобы его злость перекинулась из прошлого в настоящее — когда мы лежим в обнимку голые, разнеженные после самого крутого секса в моей жизни — я сделала вид, что ничего не заметила.

— Я… не хотела выделяться среди сокурсников, — вздохнула, садясь в постели напротив него. — Это было очень короткое замужество. Через три месяца развелись.

— Одноклассник? — угадал он, понимающе усмехаясь. — Трахался небось направо и налево, а ты его заловила на какой-нибудь подружке-потаскушке. Я прав?

Я неловко пожала плечами — в принципе, даже не удивляясь его прозорливости. Сюжет-то известный.

— Да. Мы были то, что называют «high-school sweethearts». И закончили также, как и большинство из них — скоропостижным разводом. И нет, господин декан, я не была беременна, когда выходила замуж! Перестаньте смотреть на мой живот! — следя за его взглядом, я недовольно закрыла живот ладонью.

— Я вовсе не на твой живот смотрю. С чего ты взяла? — удивился он, поднимая на меня глаза. — Я вообще не про это сейчас подумал.

— А про что тогда? — я вызывающе задрала подбородок.

— Про то, что хорошо бы переместить тебя на двадцать сантиметр вправо. Ты сидишь передо мной по-турецки, Сафронова. Голая. И весьма эротично называешь меня «господин декан». Про что, по-твоему, я должен думать, кроме секса?

У меня слегка отвис подбородок.

— Вы серьезно?! Мы же только что… три раза!

— Это ты три раза, — резонно парировал он. — А я только два. К тому же сегодня выходной, а в выходной я привык не вылезать из постели — накапливается за неделю, знаешь ли. Особенно когда на таких, как ты, насмотришься…

Он сказал это настолько буднично, что какое-то время я еще сомневалась — расстраиваться мне или нет. Вроде бы — что здесь такого? Взрослый, состоявшийся мужик, красивый, сексуальный и при деньгах — ежу ясно, чем он по выходным занимается. Не в церковь же ходит…

А с другой стороны — это что же получается? Я для него — такая же воскресно-субботняя развлекуха, как и все его «Леночки»? Очередное женское тело, чтобы сбросить напряжение после долгой недели?

Да, пусть я — та, ради кого он Леночек и таскал, но всё же это как-то… нехорошо. И сексом со мной занимается совсем уж безудержно — будто боится не успеть напробоваться меня вдосталь, пока я не сообразила, что меня просто матросят. Попахивает методом «вывода из системы» навязчивого фетиша — чтобы потом забыть меня раз и навсегда.

— У тебя губы трясутся, — отвлеченным голосом заметил Игнатьев, не сводя нечитаемого взгляда с моего лица. Вытянув руку, провел по нижней губе пальцем. — Ты, похоже, сейчас заплачешь… Как вчера… И позавчера. Для женщины в разводе ты удивительная плакса, Сафронова.

От его слов стало совсем горько — теперь я для него «женщина в разводе». Фактически «брошенка».

Но разреветься он мне не дал. За подбородок притянул к себе, в медленный, плавящий мозги поцелуй. Перекинул одну мою ногу через себя и просунул руку между нами, нащупывая и массируя пальцами вокруг промежности.

— Хочу тебя… — прошептал, на мгновение оторвавшись, опаляя меня жарким дыханием.

И я загорелась снова.

Плевать. На всё, что будет потом — на мои слёзы в подушку, когда он бросит меня, на всех этих «Леночек», с которыми я буду видеть его до самого конца моей учебы, на его взгляд, который снова станет ненавидящим, когда я откажу ему, поняв, что не хочу его делить…

На всё плевать. Сегодня — я с ним. И сегодня я тоже «хочу его».

Упершись руками в его грудь, я выпрямилась, седлая его. Убрала его руку и сама нащупала уже полностью готовую эрекцию. Приподняв бедра, наделась на крупную головку и медленно, не сводя с него глаз, опустилась, одновременно судорожно выдыхая.

Веки декана на мгновение закатились, голова откинулась на подушки…

— Такая тесная… — не двигая бедрами, он гладил меня по ногам ладонями — так нежно, что у меня ком поднялся к горлу. — Не спеши… дай прочувствовать. Ты… совсем как девочка… невероятно…

Ком в горле подкатил совсем высоко, грозя разразиться слезами. Как бы я хотела… чтобы он был у меня первым. И последним. Моим… навсегда.

Сука! Я прикусила губу и, не в состоянии больше переносить всю эту нежность и ласки, приподнялась, надавила бедрами и резко съехала по члену вниз, словно заглатывая его своим телом. О да! Физическая боль сразу же затмила душевную. Вот чем надо глушить непрошенные и никому не нужные чувства! Качественным трахом и болью! Как же я раньше-то не догадывалась!